Наваждение

Поселясь съ поступленіемъ въ университетъ у насъ, Ваня Рамзаевъ оказался большимъ мастеромъ достигать своихъ цлей: мама видла въ немъ превосходнаго юношу, вдобавокъ еще очень ей полезнаго въ исполненіи разныхъ мелочныхъ порученій. Вс наши домочадцы были отъ него безъ ума, даже Софья Ивановна и Бобелина не распространяли на него своей ненависти. Онъ давалъ уроки дтямъ, и мама ему хорошо платила. Онъ былъ вчно завитымъ, раздушеннымъ франтомъ. Я не разъ встрчалъ его разъзжающимъ на лихачахъ; къ нему являлись франты-товарищи; онъ часто вызжалъ куда-то вечеромъ и возвращался очень поздно.

Потомъ оказалось, что онъ кутитъ и играетъ въ карты, и одинъ разъ мам пришлось заплатить за него довольно крупную сумму его проигрыша.

Наконецъ, случилась одна очень странная исторія: у мамы изъ ея спальни пропалъ брилліантовый фермуаръ и портфель съ деньгами. Сначала было поднялся изъ-за этого большой шумъ, но на слдующій день мама вдругъ всмъ объявила, что ни на кого не иметъ подозрнія и чтобъ объ этомъ дл больше никто не говорилъ у насъ въ дом.

— Да что-жъ, разв брилліанты нашлись? — спрашивали ее.

— Нтъ, не нашлись, но я прошу васъ всхъ оставить это: я никого не подозрваю.

Это было сказано при мн, и я видлъ изъ лица мама, что она совсмъ растеряна и чмъ-то мучится.

Ваня все это время былъ какъ ни въ чемъ ни бывало, больше остальныхъ волновался и стремился разыскивать вещи: предлагалъ даже създить къ оберъ-полиціймейстеру. Но посл словъ мамы вдругъ притихъ и никогда потомъ не заговаривалъ объ этой исторіи.

Меня все это поразило, и главнымъ образомъ поразило то, что мама какъ-то особенно глядла на Ваню и весь этотъ день вздрагивала каждый разъ, когда онъ подходилъ къ ней.

Наконецъ, я не утерплъ и, улучивъ удобную минуту, прибжалъ къ ней, заперъ за собою дверь и сказалъ:

— Мамочка, ради Бога, признайся мн, отчего ты не велишь говорить о пропавшихъ вещахъ и деньгахъ? Послушай, я все понимаю, скажи мн… Если ты хочешь, я никому ни словомъ однимъ не заикнусь, скажи мн: ты думаешь, что укралъ ихъ Ваня?

Мама вздрогнула и поспшно закрыла мн ротъ рукою.

— Молчи, молчи, какъ теб не стыдно выдумывать такіе вздоры! На какомъ основаніи? Разв ты самъ что-нибудь видлъ, знаешь?..

— Я ничего не видлъ и ничего не знаю, я только догадываюсь.

— Такъ, вдь, можно догадываться и ужасно ошибаться. Если ты любишь меня, то прошу тебя выбросить все это изъ головы… Понимаешь-ли ты, что такое значитъ обвинить человка въ такой вещи? Можно обвинять только тогда, когда видлъ своими глазами. А ты вдругъ обвинишь, вдругъ теб покажется, и потомъ выйдетъ, что ты обманулся; что-жъ тогда будетъ? Какой ты страшный грхъ возьмешь себ на душу; Боже мой! Да если такое подозрніе приходитъ въ голову, такъ это наказаніе; отъ этого подозрнія нужно отдаляться. Ахъ, Andr'e, ради Бога не думай, что я подозрваю Ваню. Если-бы даже я подозрвала, то мн было-бы стыдно за свое подозрніе…

— Мама, но что-жъ длать, если есть подозрніе? Что-жъ длать, если вотъ явилось такое убжденіе? Послушай, я наблюдалъ за нимъ, знаешь, можетъ быть, ты не замтила, вдь, онъ какъ-то теперь не глядитъ теб въ глаза, какъ будто не сметъ взглянуть, — замтила-ли ты это?

Мама вздохнула и поспшно прошептала:

— А ты разв замтилъ?

— Да, я замтилъ, я теперь невольно за нимъ наблюдаю.

— Ахъ, оставь это, оставь это, мой милый! Если-бы даже… если-бы даже это было… такъ я не хочу ничего знать, мн не нужно доказательствъ, это было-бы такъ ужасно!..

Она отвернулась отъ меня, быстро прошлась по комнат и затмъ опять, подойдя ко мн, прижала къ себ и проговорила:

— Умоляю тебя, ради меня, молчи обо всемъ этомъ и никогда никому не говори ни слова.

— Если ты хочешь, хорошо, — отвтилъ я и вышелъ отъ нея.

Но все-же я не могъ выпустить Ваню изъ вида и все наблюдалъ за нимъ. И я видлъ потомъ, въ теченіе нсколькихъ недль, какъ онъ избгалъ взглядовъ мамы, какъ онъ жался все въ ея присутствіи, хоть и глядлъ на всхъ самымъ веселымъ, даже черезчуръ веселымъ взглядомъ.

* * *

Дло было къ лту. Чрезъ мсяцъ по окончаніи экзаменовъ онъ ухалъ въ деревню къ своей матери, а затмъ перебрался почему-то въ петербургскій университетъ и ужъ къ намъ не показывался.

Я снова съ нимъ встртился въ Петербург по окончаніи курса.

Конечно, я самъ его не разыскивалъ и не желалъ возобновленія нашихъ сношеній; но онъ ко мн явился какъ къ старому другу, съ пламенными объятіями, съ восторженными фразами о томъ, какъ онъ радъ, что у него теперь будетъ близкій человкъ въ Петербург. Онъ сразу заговорилъ меня, не умолкая, разсказывалъ мн о своей жизни, о томъ, какъ онъ служитъ, какія у него благородныя побужденія, какъ онъ борется со зломъ, какъ его ненавидятъ дрянные людишки и всюду стараются подставить ему ногу, но какъ онъ не унываетъ и идетъ впередъ, къ достиженію высокой цли: занять видное положеніе въ служебномъ мір и пользоваться этимъ положеніемъ для блага отечества.