Наваждение

Наконецъ мои экзамены благополучно окончились. Еще недавно я съ замираніемъ сердца думалъ о томъ времени, когда сдлаюсь студентомъ. Теперь наступило это время, а я не чувствовалъ никакой радости, — не тмъ совсмъ былъ занятъ. Наши перехали, по обыкновенію, на дачу, а меня отецъ отпустилъ немного попутешествовать. Я былъ этимъ очень доволенъ, съ жадностью ухватился за поздку и возлагалъ на нее большія надежды. Наедин съ самимъ собою, далеко отъ Зины, отъ всей этой измучившей меня жизни я, можетъ быть, сумю отрезвиться, лучше понять себя, и вернусь другимъ человкомъ; а это мн такъ было нужно.

Я ухалъ, какъ-то необыкновенно торопясь, стараясь думать о предстоящей дорог. Сначала располагалъ я хать за границу, но потомъ передумалъ и отправился по Волг. Нашлись и попутчики, два молодыхъ человка, наши старые знакомые.

Путешествіе началось очень весело, но уже перебравшись на пароходъ въ Нижнемъ-Новгород я чувствовалъ припадокъ тоски: мн хотлось вернуться назадъ, и предстоявшая поздка потеряла для меня въ единъ мигъ всю прежнюю прелесть.

Однако, я старался преодолть себя, старался развлекаться окружающимъ. Иногда мн это удавалось, но не надолго. Мы хали медленно, останавливаясь гд только возможно, осматривая все хоть чмъ-нибудь достойное примчанія. Подъзжая къ Самар я ужъ совсмъ не зналъ, что длать отъ тоски и, сойдя на берегъ, какъ сумасшедшій кинулся на почту, надясь, что тамъ дожидается меня письмо изъ дома.

Письмо дйствительно дожидалось и даже не одно, а два. Писала мн и Зина. Она писала, по своему обыкновенію, очень безграмотно, жаловалась на скуку, говорила, что тоскуетъ обо мн и просила вернуться какъ можно скоре.

Если я до сихъ поръ еще кое-какъ крпился, то теперь, по прочтеніи этого письма, меня охватило полное безсиліе: я чувствовалъ, что дальше хать не могу и ршился, пробывъ два дня въ Самар, вернуться обратно. Никакихъ вопросовъ я не ршилъ, ни отъ чего не избавился и возвращался домой такимъ-же, какимъ и ухалъ.

Съ замирающимъ сердцемъ подъзжалъ я къ Петровскому. Меня не ожидали такъ скоро. Былъ вечеръ, и вс наши гуляли въ это время. Я утомился съ дороги и слъ на балконъ, поджидая ихъ; мн сказали, что должны вс сейчасъ вернуться. Прошло нсколько минутъ. Я уже хотлъ идти разыскивать Зину; но въ это время скрипнула калитка сада, и я увидлъ ее, бгущую къ балкону. Мн показалось, что она еще выросла и похорошла въ этотъ мсяцъ; она уже носила почти длинныя платья и казалась совсмъ взрослою.

Зина очень изумилась, увидя меня на балкон. Она крикнула и радостно бросилась ко мн на шею. Ея глаза блестли, она смялась, цловала меня, кричала, звала всхъ скоре, и я видлъ только одно, что никто мн такъ не обрадовался, и что эта радость была искренняя. Я сдлался глупо счастливъ и забылъ все, что меня мучило. Посл чаю мы пошли гулять, и я шелъ подъ руку съ Зиной.

— Ну, что вы тутъ безъ меня подлывали? — спросилъ я ее.

— Да ничего, все шло своимъ порядкомъ, какъ одинъ день, такъ и другой. Противная Софья Ивановна все косится на меня и дуется, все на меня наговариваетъ. Ахъ, да! — вдругъ оживленно вскрикнула она:- мы познакомились съ сосдями и иногда очень веселимся. Ты знаешь, къ нимъ пріхалъ сынъ изъ Петербурга, лицеистъ, очень хорошенькій, очень хорошенькій, monsieur Jean, и такой славный, я съ нимъ уже подружилась.

Я почувствовалъ, что блдню. Я сознавалъ, какъ это глупо, сердился на себя, но ничего не могъ съ собою подлать. Я никогда не слыхалъ объ этомъ monsieur Jean, но теперь, съ первой-же минуты, его возненавидлъ.

Зина пристально на меня смотрла, и это смущало меня еще больше. Я не хотлъ подать ей, конечно, вида, что обратилъ особенное вниманіе на слова ея, а между тмъ для меня очевидно было, что она меня понимаетъ.

— И часто видаетесь вы съ сосдями? — спросилъ я, стараясь сдлать этотъ вопросъ какъ можно спокойне.

— Да, часто, особенно я. Катя, ты знаешь, ужасная домосдка: ее никакъ не вытащишь; такъ я одна къ нимъ бгаю; иногда гуляю съ monsieur Jean. Онъ такой добрый и всячески меня забавляетъ…

Она, конечно, говорила все это нарочно, чтобы дразнить меня и достигала своей цли. Я понималъ, что ничего не сдлаю съ отвратительнымъ родившимся во мн чувствомъ.

А она продолжала пристально глядть на меня и, крпко опираясь мн на руку, болтала:

— Да, и представь, третьяго дня я гуляла съ нимъ въ парк, и вдругъ, какая глупость! Вдругъ онъ мн признался въ любви?

— Какой вздоръ ты говоришь, — прошепталъ я.

— Разумется вздоръ, только это правда.

— Ну, и что-же ты отвтила ему?

— А можетъ быть я теб вовсе не хочу сказать, что я ему отвчала…

— Сдлай одолженіе, не говори, да и совсмъ мн не говори этихъ глупостей.

— Ай, ай, ай! — засмялась она:- вотъ ты ужъ и старымъ ддушкой становишься; для тебя ужъ это глупости… Ну, а я теб все-таки-же скажу, какъ было дло. Видишь вонъ ту скамейку, вонъ тамъ все и случилось, — только нтъ, нтъ, я ни за что теб не разскажу, ни за что въ мір!.. А теперь можешь пойти къ мам и пожаловаться ей на меня, что я занимаюсь такими глупостями!

Она выдернула свою руку и убжала.

* * *