Читаем Настоящий Древний Рим. Мифы и правда о Вечном городе полностью

Сенат как формально совещательный орган не мог собираться просто так, по собственной инициативе. Собрания сената проводились регулярно – в строго определенные дни, либо экстренно – тогда сенат должен был созвать кто-то из высших магистратов. Председателем регулярных заседаний был консул, экстренных – созвавший заседание магистрат. Председатель определял повестку, делая доклад и вынося на обсуждение те или иные вопросы, он принимал решение, о чем будет голосовать сенат. В любой момент председатель мог прервать заседание. Сенат не обладал законодательной инициативой и не мог предлагать законопроекты. Сенат также не обладал ни исполнительной, ни военной властью. Военачальниками были только высшие магистраты, и только они имели право командовать войском, но не сенат. И потому сенат физически не мог сопротивляться прямой военной угрозе или вооруженному бунту. Для этого сенату требовался лояльный магистрат, обладавший соответствующими полномочиями.

Однако, именно сенат принимал решение о наборе войска, о его численности и о размерах финансирования военной кампании. Сенат же принимал решение о назначении триумфа или овации[245] успешному военачальнику, а также декретировал иные важные почести и награды. И до тех пор, пока авторитет сената оставался высоким в глазах римлян, его решения и суждения воспринимались народом без каких бы то ни было нареканий.

В этой государственной системе сдержек и противовесов всегда были заложены глубинные противоречия. В первую очередь, это отсутствие четко очерченных рамок полномочий сената, народных собраний и магистратов, которые регулировались законом, но в большой степени – традицией.

К концу II в. до н. э. система, обеспечившая Риму стабильность и процветание, вступила в стадию мучительного кризиса. Военные успехи, расширение власти Рима на бóльшую часть Средиземноморья, превращение Рима в сильнейшую державу региона неминуемо влекли за собой коренные изменения. Система, подходившая для города Рима, плохо справлялась с эффективным управлением гигантскими пространствами от Испании до Малой Азии. И дело здесь было не только в географии (хотя и в ней тоже), но и в том, что основой этой системы была гражданская община одного города. Потоки богатств, рабов и ресурсов хлынули в Рим. Кто-то сказочно обогащался, но многие стояли на пороге нищенствования, и это порождало острые социальные конфликты. Внутри римской аристократии разгоралось соперничество за влияние, выгодные должности и контроль над источниками доходов. Сенат раздирали склоки, и его авторитет неуклонно падал. Коррупция процветала, ни одни выборы не обходились без подкупов и насилия, и даже политики, считавшиеся образцом честности и благородства, не брезговали такими средствами[246]. В такой обстановке на первый план выдвинулись те, кому суждено было решить судьбу Республики – талантливые, харизматичные и щедрые полководцы. Среди них – Помпей и его соперник Цезарь.

<p>Миф XV.</p><p>Триумф – это военный парад в честь победы</p>

На самом деле: триумф был высшей почестью, которой мог удостоиться римский полководец, он имел ярко выраженный религиозный смысл

Триумф – торжественное вступление полководца в город во главе войска с демонстрацией пленных и добычи. Весь народ приветствовал его, прославляя его победы. Кульминацией триумфа было жертвоприношение, совершаемое полководцем в храме Юпитера Капитолийского, главном храме Рима. На протяжении веков триумф был наивысшей почестью, которой мог достичь древнеримский полководец.

Получить триумф можно было только за военную победу и никак иначе, он считался венцом военной карьеры и отмечал выдающиеся достижения, а триумфатор занимал особое место среди знати и пользовался глубоким уважением.

На заре римской истории триумф, по всей видимости, был простым празднованием военной победы и праздновался после каждой успешной военной кампании. Обычай справлять триумф в Древнем Риме, согласно традиции, берет свое начало от самого Ромула. Первая война только что основанного Рима – война против жителей города Ценины[247], начавшаяся в ответ на похищение римлянами женщин-сабинянок. Легенда гласит, что Ромул лично победил царя ценинцев в поединке и своими руками снял с него доспехи[248].

Перейти на страницу:

Все книги серии История и наука Рунета

Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи
Дерзкая империя. Нравы, одежда и быт Петровской эпохи

XVIII век – самый загадочный и увлекательный период в истории России. Он раскрывает перед нами любопытнейшие и часто неожиданные страницы той славной эпохи, когда стираются грани между спектаклем и самой жизнью, когда все превращается в большой костюмированный бал с его интригами и дворцовыми тайнами. Прослеживаются судьбы целой плеяды героев былых времен, с именами громкими и совершенно забытыми ныне. При этом даже знакомые персонажи – Петр I, Франц Лефорт, Александр Меншиков, Екатерина I, Анна Иоанновна, Елизавета Петровна, Екатерина II, Иван Шувалов, Павел I – показаны как дерзкие законодатели новой моды и новой формы поведения. Петр Великий пытался ввести европейский образ жизни на русской земле. Но приживался он трудно: все выглядело подчас смешно и нелепо. Курьезные свадебные кортежи, которые везли молодую пару на верную смерть в ледяной дом, празднества, обставленные на шутовской манер, – все это отдавало варварством и жестокостью. Почему так происходило, читайте в книге историка и культуролога Льва Бердникова.

Лев Иосифович Бердников

Культурология
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света
Апокалипсис Средневековья. Иероним Босх, Иван Грозный, Конец Света

Эта книга рассказывает о важнейшей, особенно в средневековую эпоху, категории – о Конце света, об ожидании Конца света. Главный герой этой книги, как и основной её образ, – Апокалипсис. Однако что такое Апокалипсис? Как он возник? Каковы его истоки? Почему образ тотального краха стал столь вездесущ и даже привлекателен? Что общего между Откровением Иоанна Богослова, картинами Иеронима Босха и зловещей деятельностью Ивана Грозного? Обращение к трём персонажам, остающимся знаковыми и ныне, позволяет увидеть эволюцию средневековой идеи фикс, одержимости представлением о Конце света. Читатель узнает о том, как Апокалипсис проявлял себя в изобразительном искусстве, архитектуре и непосредственном политическом действе.

Валерия Александровна Косякова , Валерия Косякова

Культурология / Прочее / Изобразительное искусство, фотография

Похожие книги

100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии
1917 год. Распад
1917 год. Распад

Фундаментальный труд российского историка О. Р. Айрапетова об участии Российской империи в Первой мировой войне является попыткой объединить анализ внешней, военной, внутренней и экономической политики Российской империи в 1914–1917 годов (до Февральской революции 1917 г.) с учетом предвоенного периода, особенности которого предопределили развитие и формы внешне– и внутриполитических конфликтов в погибшей в 1917 году стране.В четвертом, заключительном томе "1917. Распад" повествуется о взаимосвязи военных и революционных событий в России начала XX века, анализируются результаты свержения монархии и прихода к власти большевиков, повлиявшие на исход и последствия войны.

Олег Рудольфович Айрапетов

Военная документалистика и аналитика / История / Военная документалистика / Образование и наука / Документальное