Но перед её глазами вовсе не Крис. Это Вильям.
Александра подскакивает на кровати так резко, что тело, не успев отойти от сна, отзывается головокружением. Ольсен перегибается через кровать, и её рвёт.
***
Ночь вечеринки, 00:01
— Она сводит меня с ума — твоя чёртова улыбка. И твои шутки… И твоя забота… И то, что ты помог мне…
Мона замирает перед приоткрытой дверью ванной комнаты. Этот проклятый голос она узнала бы из тысячи. Чёртова Александра Ольсен.
— И ты тоже.
— Алекс…
Мона прижимается к щёлке, не веря ушам. Она догадывалась, но это… это слишком… очевидно. Сердце отзывается болью, когда она и впрямь видит Криса, удерживающего лицо Александры в своих ладонях.
Глаза Ольсен закрыты, а губы беззвучно движутся, и пусть Хольтер видит только спину Шистада, она видит и другое — как большими пальцами он поглаживает щёки девушки.
Мона скрипит зубами. Она так и знала. Всё дело в этой Ольсен.
Хольтер оборачивается, чтобы убедиться, что никто на неё не смотрит, — все пьяны, но проверить всё равно не мешает. И только после этого она достаёт из кармана телефон и включает камеру.
Наверное, Александра опять что-то говорит, но совсем тихо, даже Крис нагибается, чтобы услышать.
— Засуди меня за это, — вроде как отвечает на что-то Крис и замирает. Если бы Мона не знала, кто такой Кристофер Шистад, решила бы, что он… сомневается?
А потом Мона едва может подавить вскрик, настолько это её выбешивает и выбивает из колеи, — Крис приближается к Александре и целует её.
Он целует её как-то отчаянно, даже требовательно, и всё-таки слишком, слишком мягко и бережно.
Мона дрожит. Она не знает, отвечает ли ему Александра, знает только, что та сидит на бортике ванны и не отстраняется. И Крис тоже не отстраняется, точно ждёт ответа, отклика или чего-то ещё.
— Алекс… Алекс…
Эти минуты кажутся Моне вечностью. Её сердце просто кровью обливается, когда она слышит голос Криса, зовущий кого-то другого, а не её!
Когда Крис наконец прерывает поцелуй, — почему-то Мона уверена, что именно он, инициатор, и прервал его, — глаза у Александры всё ещё закрыты, но девушке кажется, что по телу той бежит дрожь.
Кажется, Шистад тоже это замечает, потому что берёт её руки в свои. Мона замечает, что Александра, вначале заваливающаяся вперёд от невозможности держать себя прямо, сидит на удивление ровно.
Несколько минут они молчат, пока Крис уже обычным голосом не произносит:
— Я не должен был целовать тебя, Алекс.
«Вот именно!» — хочется крикнуть Моне.
— Ты просто меня убиваешь.
И в этот момент Мона Хольтер понимает, как сильно ненавидит Александру Ольсен — за то, что отнимает чужое; за то, что та может получить что угодно, не пошевелив и пальцем; за надменность и холодность, да даже за то, что поступает так с Вильямом!
И главное — за то, что Крис смотрит на неё так, как должен смотреть на Мону.
Крис поднимается на ноги, осторожно помогая подняться и Александре, но в конце концов просто берёт её на руки.
Мона выключает видео и отходит.
Она провожает парочку нервным взглядом, но, подсаживаясь к подвыпившим друзьям, с которыми пришла, выглядит гораздо спокойней, чем себя ощущает. Хольтер дожидается, когда Крис выходит из спальни Александры, — не позднее, чем через пять минут, — и дышать становится чуточку легче.
И телефон приятной тяжестью греет руку.
========== Глава 5 ==========
Понедельник, 13:04
Мона даёт Петеру подзатыльник, когда он протягивает ей телефон. На улице льёт как из ведра, а этот зубастый идиот, называющий себя её братом, даже в пакет его не запихнул! И это после того, что случилось!
Воскресенье у Моны не задалось. Проснувшись, она обнаружила, что кто-то пролил коктейль на её телефон, и он больше не включается. Пришлось обратиться за помощью к Петеру, и что?
Вторая половина понедельника, а он только и смог, что восстановить аудиозаписи и контакты!
— А что с видео?
— Работаю. Пока только звук вытащил, но, думаю, скоро и видеоряд подлатаю.
Мона выдыхает. Хорошо, значит, не всё потеряно. Да и запись — уже не так плохо.
Окинув брата презрительным взглядом, Хольтер всё-таки благосклонно кивает.
— Ладно. Сделай побыстрее, — и, даже не попрощавшись, она разворачивается на каблуках и возвращается в школу. Да ну и чёрт с ним, с видеорядом, она и с записью может свернуть горы! Стоит только дать её послушать Вильяму, и дело в шляпе.
Она шагает по коридору, напевая какую-то песенку, подбодрённая и окрылённая. Настроение на высоте, и даже увидев Александру, Мона не перестаёт улыбаться. Наоборот — улыбка её становится шире.
Её не бесит даже то, что она и без того видит каждый день, — как Вильям открывает перед Александрой дверь, как идёт рядом, не касаясь её, но так, словно он и щит для неё, и барьер, и опора, и всё на свете.
Подобная идиллия обычно вызывает раздражение, граничащее с завистью. Но не сегодня, нет, только не сегодня. Потому что Мона, в отличие от всех кругом, видит, что это блеф, и Александра Ольсен никакая не королева, и подражать тут нечему. Просто жалкая фальшивка.