Нас нет (СИ)

Но перед её глазами вовсе не Крис. Это Вильям.

Александра подскакивает на кровати так резко, что тело, не успев отойти от сна, отзывается головокружением. Ольсен перегибается через кровать, и её рвёт.

***

Ночь вечеринки, 00:01

— Она сводит меня с ума — твоя чёртова улыбка. И твои шутки… И твоя забота… И то, что ты помог мне…

Мона замирает перед приоткрытой дверью ванной комнаты. Этот проклятый голос она узнала бы из тысячи. Чёртова Александра Ольсен.

— И ты тоже.

— Алекс…

Мона прижимается к щёлке, не веря ушам. Она догадывалась, но это… это слишком… очевидно. Сердце отзывается болью, когда она и впрямь видит Криса, удерживающего лицо Александры в своих ладонях.

Глаза Ольсен закрыты, а губы беззвучно движутся, и пусть Хольтер видит только спину Шистада, она видит и другое — как большими пальцами он поглаживает щёки девушки.

Мона скрипит зубами. Она так и знала. Всё дело в этой Ольсен.

Хольтер оборачивается, чтобы убедиться, что никто на неё не смотрит, — все пьяны, но проверить всё равно не мешает. И только после этого она достаёт из кармана телефон и включает камеру.

Наверное, Александра опять что-то говорит, но совсем тихо, даже Крис нагибается, чтобы услышать.

— Засуди меня за это, — вроде как отвечает на что-то Крис и замирает. Если бы Мона не знала, кто такой Кристофер Шистад, решила бы, что он… сомневается?

А потом Мона едва может подавить вскрик, настолько это её выбешивает и выбивает из колеи, — Крис приближается к Александре и целует её.

Он целует её как-то отчаянно, даже требовательно, и всё-таки слишком, слишком мягко и бережно.

Мона дрожит. Она не знает, отвечает ли ему Александра, знает только, что та сидит на бортике ванны и не отстраняется. И Крис тоже не отстраняется, точно ждёт ответа, отклика или чего-то ещё.

— Алекс… Алекс…

Эти минуты кажутся Моне вечностью. Её сердце просто кровью обливается, когда она слышит голос Криса, зовущий кого-то другого, а не её!

Когда Крис наконец прерывает поцелуй, — почему-то Мона уверена, что именно он, инициатор, и прервал его, — глаза у Александры всё ещё закрыты, но девушке кажется, что по телу той бежит дрожь.

Кажется, Шистад тоже это замечает, потому что берёт её руки в свои. Мона замечает, что Александра, вначале заваливающаяся вперёд от невозможности держать себя прямо, сидит на удивление ровно.

Несколько минут они молчат, пока Крис уже обычным голосом не произносит:

— Я не должен был целовать тебя, Алекс.

«Вот именно!» — хочется крикнуть Моне.

— Ты просто меня убиваешь.

И в этот момент Мона Хольтер понимает, как сильно ненавидит Александру Ольсен — за то, что отнимает чужое; за то, что та может получить что угодно, не пошевелив и пальцем; за надменность и холодность, да даже за то, что поступает так с Вильямом!

И главное — за то, что Крис смотрит на неё так, как должен смотреть на Мону.

Крис поднимается на ноги, осторожно помогая подняться и Александре, но в конце концов просто берёт её на руки.

Мона выключает видео и отходит.

Она провожает парочку нервным взглядом, но, подсаживаясь к подвыпившим друзьям, с которыми пришла, выглядит гораздо спокойней, чем себя ощущает. Хольтер дожидается, когда Крис выходит из спальни Александры, — не позднее, чем через пять минут, — и дышать становится чуточку легче.

И телефон приятной тяжестью греет руку.

========== Глава 5 ==========

Понедельник, 13:04

Мона даёт Петеру подзатыльник, когда он протягивает ей телефон. На улице льёт как из ведра, а этот зубастый идиот, называющий себя её братом, даже в пакет его не запихнул! И это после того, что случилось!

Воскресенье у Моны не задалось. Проснувшись, она обнаружила, что кто-то пролил коктейль на её телефон, и он больше не включается. Пришлось обратиться за помощью к Петеру, и что?

Вторая половина понедельника, а он только и смог, что восстановить аудиозаписи и контакты!

— А что с видео?

— Работаю. Пока только звук вытащил, но, думаю, скоро и видеоряд подлатаю.

Мона выдыхает. Хорошо, значит, не всё потеряно. Да и запись — уже не так плохо.

Окинув брата презрительным взглядом, Хольтер всё-таки благосклонно кивает.

— Ладно. Сделай побыстрее, — и, даже не попрощавшись, она разворачивается на каблуках и возвращается в школу. Да ну и чёрт с ним, с видеорядом, она и с записью может свернуть горы! Стоит только дать её послушать Вильяму, и дело в шляпе.

Она шагает по коридору, напевая какую-то песенку, подбодрённая и окрылённая. Настроение на высоте, и даже увидев Александру, Мона не перестаёт улыбаться. Наоборот — улыбка её становится шире.

Её не бесит даже то, что она и без того видит каждый день, — как Вильям открывает перед Александрой дверь, как идёт рядом, не касаясь её, но так, словно он и щит для неё, и барьер, и опора, и всё на свете.

Подобная идиллия обычно вызывает раздражение, граничащее с завистью. Но не сегодня, нет, только не сегодня. Потому что Мона, в отличие от всех кругом, видит, что это блеф, и Александра Ольсен никакая не королева, и подражать тут нечему. Просто жалкая фальшивка.