Народ, или Когда-то мы были дельфинами

– Ну, нечто подобное. Во всяком случае, демонский напиток. Я все время готовлю свежее.

– Ты варишь пиво? Но ты же из благородных! – воскликнул Поулгрейв.

– Может быть, я варю благородное пиво, – сказала Дафна. – Порой приходится делать то, что нужно. Так дать вам пива?

– Она хочет нас отравить! – сказал Поулгрейв. – Это ловушка!

– Да, принцесса, мы выпьем пива, – согласился Фокслип, – но сначала поглядим, как ты сама будешь его пить. Мы, знаешь ли, не вчера на свет родились.

Он подмигнул ей – вышла неприятная гримаса, полная коварства, зловредная и безо всякой веселости.

– Да, барышня. Ты позаботься о нас, а мы уж позаботимся о тебе, когда дружки Кокса, людоеды, явятся на пикник! – сказал Поулгрейв.

Выходя наружу, Дафна слышала, как Фокслип шипит на Поулгрейва. Впрочем, она и так ни на минуту не поверила, что они собирались ее «спасти». Значит, Кокс нашел охотников за черепами? Интересно, кого из них следует пожалеть?

Она пошла в соседнюю хижину, где варилось пиво, сняла с полки три кокосовые скорлупы с пузырящейся жидкостью и старательно выудила плавающие на поверхности трупики мух.

«То, что я задумала, не убийство, – сказала она себе. – Убийство – грех. Это не будет убийством».

Фокслип, конечно, сначала заставит ее тоже выпить пива, чтобы убедиться, что оно не отравлено. А ведь до сих пор она никогда много не пила – только по чуть-чуть, когда экспериментировала с новыми рецептами.

Бабушка говорила, что одна капля демонского питья лишает человека разума. Человек опускается, пренебрегает родительским долгом, разрушает свою семью и многое другое. Но ведь это пиво делала сама Дафна. Это не фабричное пиво, в которое могли насовать что угодно. Это пиво сделано из хорошего, качественного… яда.

Дафна вернулась, балансируя тремя широкими, мелкими глиняными чашками, и поставила их на пол между циновками.

– Так, вижу, у тебя отличные кокосы, – сказал Фокслип свойственным ему отвратительным, недружелюбным «дружелюбным» тоном. – Но вот чего, барышня. Ну-ка перемешай пиво, чтоб мы пили одно и то же, слышишь?

Дафна пожала плечами и повиновалась под пристальными взглядами мужчин.

– Похоже на лошадиную мочу, – заметил Поулгрейв.

– Ну, лошадиная моча – это не так уж плохо, – сказал Фокслип.

Он взял стоявшую перед ним чашу, посмотрел на чашу, стоявшую перед Дафной, поколебался, а потом неприятно ухмыльнулся.

– Надо полагать, у тебя хватило ума не отравить свою чашку, думая, что мы их поменяем, – сказал он. – Ну-ка, пей, принцесса!

– Да, за папу, за маму! – подхватил Поулгрейв. Опять словно крохотная стрела пронзила сердце Дафны. Так всегда говорила мама, уговаривая ее не оставлять брокколи на тарелке. Вспоминать было больно.

– Пиво одно и то же во всех трех чашах. Вы же заставили меня поклясться.

– Я сказал – пей!

Дафна плюнула в свою чашку и запела пивную песню – островной вариант, а не свой собственный. Она подозревала, что песня про барашка сейчас будет неуместна.

И вот она запела песню о четырех братьях, и поскольку бо́льшая часть ее мыслей была занята этой песней, меньшая часть услужливо подсказала: воздух – это планета Юпитер, а наука утверждает, что эта планета состоит из газов. Какое удивительное совпадение! Дафна запнулась и не сразу собралась с мыслями, чтобы продолжить: в каком-то закоулке мозга сидело беспокойство из-за того, что она собиралась сделать.

Когда она закончила, воцарилось потрясенное молчание. Наконец Фокслип произнес:

– Это еще что за чертовщина? Ты харкнула в свое пиво!

Дафна поднесла чашку ко рту и отхлебнула. Ореховый привкус был чуть сильнее обычного. Дафна подождала, пока пиво, пузырясь, стечет в желудок, и увидела, что мятежники по-прежнему пялятся на нее.

– Нужно плюнуть в пиво и спеть пивную песню, – она рыгнула и прикрыла рот ладонью. – Прошу прощения. Я могу вас научить. Или просто подпевайте. Пожалуйста, очень вас прошу. Это древний обычай…

– Я не буду петь всякое языческое мумбо-юмбо! – отрезал Фокслип.

Он схватил чашку и сделал большой глоток – Дафна изо всех сил старалась не закричать.

Поулгрейв не прикоснулся к пиву. Он все еще не верит! Он переводил взгляд подозрительных блестящих глазок с товарища по мятежу на Дафну и обратно.

Фокслип поставил чашу и рыгнул.

– Давненько я не…

Тишина взорвалась. Поулгрейв потянулся к пистолетам, но Дафна уже слетела с места. Чашка с хрустом ударила его по носу. Поулгрейв завизжал и упал на спину, а Дафна схватила с пола его пистолеты. Она старалась одновременно думать и не думать. Не думать о человеке, которого только что убила. (Это была казнь!)

Думать о человеке, которого, может быть, придется убить. (Но я же не могу доказать, что он убийца! Ведь не он убил Атабу!)

Она возилась с пистолетом, а Поулгрейв, плюясь кровью, пытался встать. Пистолет оказался тяжелее, чем думала Дафна, и неуклюжие пальцы не слушались. Она проглотила ругательство, вспомнив о специальном бочонке для ругани, установленном на «Милой Джуди».