Народ, или Когда-то мы были дельфинами

Дафна слышала, как порой новоприбывшие говорили о Мау. Они использовали что-то вроде кода: «бедный мальчик», говорили они, и «как ему тяжело пришлось», и где-то в этих словах прятался невысказанный, но недвусмысленный намек на то, что Мау слишком молод, чтоб быть вождем. Обычно в этот момент появлялись Мило или Кале, словно тень набегала на солнце при затмении, и разговор переходил на рыбную ловлю или детей. И каждый день Мау становился чуть старше и по-прежнему оставался вождем.

В суде председательствовал Пилу. Он был в своей стихии. Но нуждался в помощниках.

– Нам нужен обвинитель, – объяснила Дафна. – Это человек, который считает, что я поступила неправильно. И защитник, который будет говорить, что я поступила правильно.

– Тогда я буду защитником, – радостно сказал Пилу.

– А обвинитель? – спросила Дафна.

– Ты.

– Я? Нет, я уже делаю что-то другое!

– Но все знают, что этот человек убил Атабу. Мы видели! – сказал Пилу.

– Слушай, а что, на острове вообще не бывает убийств?

– Иногда бывает, что кто-нибудь перебрал пива или драка из-за женщин, всякое такое. Весьма прискорбно. Есть история, очень старая, про двух братьев, которые подрались. Один убил другого, но в битве все могло повернуться по-иному, и тогда убитым оказался бы тот брат, а не этот. Убийца бежал. Он знал, какое наказание положено за убийство, и сам наложил его на себя.

– Ужасное наказание?

– Его ожидало изгнание с острова, он должен был покинуть свой народ, свою семью. Ему не суждено было больше ходить по стопам своих предков, не суждено было спеть погребальное песнопение отцу, слушать песни своего детства, обонять аромат вод своей родины. Он построил каноэ и уплыл в новые моря, далеко, туда, где солнце обжигает людей, раскрашивая их в разные цвета, а деревья каждый год умирают на полгода. Он прожил много жизней, много повидал, но в один прекрасный день нашел место, лучше которого быть не могло, потому что это был остров его детства, и он шагнул на берег и умер счастливым, потому что вернулся домой. Тогда Имо превратил этих братьев в звезды и поместил в небе, чтобы мы помнили о брате, который уплыл так далеко, что, в конце концов, вернулся.

«Боже мой, – подумала Дафна, представляя себе умирающего брата, – это так печально. Но у этой истории есть еще один смысл. Она – о человеке, который уплыл так далеко, что вернулся обратно… О, я должна еще раз пойти в ту пещеру!»

– Но девочка-призрак и так уже изгнана, – заметил Мау. – Волна изгнала ее на наш остров.

Спор разгорелся с новой силой.

Через полчаса он нисколько не приблизился к цели. Все население острова сидело вокруг Дафны, пытаясь ей помочь и понять, что произошло, по ходу судебного заседания.

– Ты говоришь, что это были плохие брючники, – сказал Мау.

– Да, хуже не бывает, – ответила Дафна. – Убийцы и мучители. Ты говоришь, что ходишь по стопам Локахи, а они ходили в его набедренной повязке, когда он не мылся много недель.

Все засмеялись. Наверное, она что-то неправильно сказала.

– А как же они ходили в его набедренной повязке? – спросил Пилу. Все опять засмеялись, но, к его разочарованию, не так громко.

– Это неправильный вопрос, – вмешался Мау. Смех прекратился. Мау продолжал: – Ты говоришь, что сказала им про пивную песню, но они тебя не послушали. Ты ведь не виновата, если человек – дурак.

– Да, но, понимаешь, я расставила им ловушку, – сказала Дафна. – Я знала, что они меня не послушают!

– Почему они не должны были послушать?

– Потому что…

Она заколебалась, но другого пути не было.

– Пожалуй, я лучше расскажу все полностью, – сказала она. – Я хочу рассказать вам все. Чтобы вы узнали, что случилось на «Милой Джуди». Узнали про дельфинов, про бабочку, про человека в каноэ.

Сидящие в кругу слушали, открыв рот, а Дафна рассказывала им о том, что видела сама, что рассказал ей Кокчик и что записал в судовом журнале бедный капитан Робертс. Она рассказала про первого помощника Кокса, про мятеж и про человека в каноэ…

…Он был смуглый и, как миссис Бурбур, словно скроен из старой дубленой кожи. «Милая Джуди» нагнала его в море среди островов – он очень старательно работал веслами в маленьком каноэ, направляясь куда-то к горизонту.

Если верить первому помощнику Коксу, старик показал ему грубый жест. Фокслип и Поулгрейв поддержали эту версию. Но капитан побеседовал с каждым из них в отдельности и отметил в судовом журнале, что ни один из них не смог в точности описать упомянутый жест.