«Скажи Мау, чтобы отвалил камень». Почему всем от него что-то нужно? Она слыхала про камень. Он находился в небольшой долинке на боковом склоне горы, куда был заказан вход женщинам.
В общем, незачем было идти туда сейчас, но она была зла на всех и хотела просто выбраться на свежий воздух и сделать что-нибудь наперекор кому-нибудь. За камнем, скорее всего, окажутся скелеты, но что с того? Уйма
Она тронулась в путь. Вверх вела хорошо заметная тропа. Дафна слыхала, что этот лес не очень большой и тропа проходит его насквозь. Здесь не водились ни саблезубые тигры, ни огромные гориллы, ни злобные ящеры из доисторических времен… по правде сказать, вообще ничего интересного. Но каким бы ни был лес, пусть в нем лишь несколько квадратных миль – если он вжался в несколько пересекающихся между собой небольших долинок, и все, что в нем растет, сражается против всего остального, что в нем растет, за каждый рваный клочок солнечного света, и в любую сторону видно лишь на несколько шагов, и невозможно определить дорогу по шуму моря, потому что он доносится очень слабо и притом отовсюду, – кажется, что лес не просто огромный, а еще и растет с каждой минутой. И тогда начинаешь верить, что лес ненавидит тебя с той же силой, с какой ты ненавидишь его.
Следить за тропой не было смысла, потому что она скоро превратилась в сотню тропок, все время расходящихся и сходящихся. В подлеске шуршала какая-то живность, а иногда твари – судя по звукам, гораздо крупнее свиней – скакали галопом вдали, по невидимым Дафне тропинкам. Насекомые звенели и жужжали вокруг, но гораздо хуже были огромные пауки, которые сплели свои сети поперек тропинок и сами висели в них, большие, величиной с ладонь, и чуть не плевались от злости. Дафна читала в одной из книжек про Великий Южный Пелагический океан, что «за несколькими прискорбными исключениями, чем больше и страшнее на вид паук, тем менее вероятно, что он окажется ядовитым». Она в это не верила. «Прискорбные исключения» в этом лесу висели повсюду, и – она не сомневалась – кое-кто из них пускал голодные слюни.
Вдруг впереди показался ясный дневной свет. Она бы побежала туда со всех ног, но, к счастью (хотя в тот момент это было неочевидно), одно из «прискорбных исключений» как раз собиралось использовать свою паутину в качестве трамплина, и Дафне пришлось протискиваться мимо с большой осторожностью. И хорошо, потому что конец тропинки сулил действительно огромное количество свежего воздуха, но при заметной нехватке опоры для ног. Там была небольшая площадка, где хватило бы места для двух человек, желающих посидеть и полюбоваться видами, а потом – обрыв до самого низа, к морю. Обрыв, конечно, был не совсем отвесный: упавшему представилась бы возможность пару раз отскочить от скальных уступов.
Дафна воспользовалась случаем несколько раз вдохнуть воздуха без мух. Неплохо было бы в этот момент увидеть парус на горизонте. «Просто замечательно, с точки зрения развития сюжета», – подумала Дафна. Вместо этого она заметила, что часть дня уже прошла. Дафна не очень боялась чужих привидений, но через этот лес ей не хотелось бы идти в сумерках.
А найти путь домой – это, наверное, совсем несложно. Правда же? Каждый раз, когда тропинка раздваивается, нужно выбирать ту, которая ведет вниз, вот и все. Дафна была вынуждена признать, что предыдущая стратегия – выбирать тропу, ведущую вверх, каждый раз (или, по крайней мере, каждый раз, когда ее не загораживало особенно злобное «прискорбное исключение») – не сработала. Но, в конце концов, логика должна была восторжествовать.
В каком-то смысле она и восторжествовала. После очередной развилки Дафна вышла в небольшую долину, лежащую в объятиях гор, и перед ней оказался тот самый камень. Ошибиться было невозможно.
В долине там и сям росли деревья, но жалкие, полуживые. Земля под ними была сплошь покрыта птичьим гуано.
Перед камнем, недалеко от него, на опоре из трех валунов стояла большая чаша, тоже из какого-то камня. Дафна заглянула в чашу, стыдясь собственного любопытства, поскольку, что греха таить, в такого рода долине такая каменная чаша просто обязана была содержать в себе несколько человеческих черепов. Внутренний голос подсказывал Дафне: зловещая долина, плюс полумертвые деревья, плюс зловещий вход в пещеру, равно черепа в чаше (или, в крайнем случае, на кольях). Но, даже прислушиваясь к голоску, Дафна чувствовала, что это нечестно по отношению к Мау, Кале и всем прочим. Человеческие черепа никогда не всплывали в повседневных разговорах. Даже – что гораздо важнее – за обедом.