Народ, или Когда-то мы были дельфинами

Слова сами полились у Дафны с языка. Она услышала их впервые лишь несколькими неделями раньше, на похоронах юнги Скэттерлинга, убитого мятежниками. Юнга был рыжий и конопатый и не очень нравился Дафне, но она плакала, когда волны поглотили парусиновый сверток. Капитан Робертс принадлежал к Братству Способствующих – члены братства верили Евангелию от Марии Магдалины, как… как Священному Писанию[11]. В церкви Святой Троицы этого куска никогда не читали, но Дафна сохранила его в закоулке памяти, а теперь он вырвался, оглушительный, как боевой клич:

– И тех, кого поглотит пучина, она не удержит!

Сломленные и разметанные будут исцелены!

Снова восстанут в вечное утро, облекшись в новые ризы!

В кораблях из тверди вознесутся они средь звезд!

– Миссис Бур…

Глава 9. Отвалите камень

Капля разбилась о лицо Дафны. Она открыла глаза и закончила:

– …бур!

Кале и старуха стояли над ней и улыбались. Моргая от яркого света, Дафна чувствовала, как старуха осторожно выпутывает что-то у нее из волос. Но происходило и что-то еще. Воспоминания выливались из нее потоком. Лик смерти… огромные столпы, на которых покоится мир… белые камни… все это уносилось в прошлое, стремительно, как серебряные рыбки, и тускнело на лету.

Дафна посмотрела на циновку рядом с собой. Мау лежал неподвижно и похрапывал.

«Ничего особенного не произошло, – подумала она. Голова немного кружилась. – Он ужасно замерз, и его принесли сюда, чтобы он хоть немного согрелся». Потом случилось… что-то – очертания еще оставались в памяти, но заполнить их Дафна уже не могла. Разве что…

– Там были серебряные рыбки? – подумала она вслух.

Миссис Бурбур, кажется, страшно удивилась. Она что-то сказала Кале, которая закивала и заулыбалась.

– Она говорит, что ты действительно женщина, обладающая силой, – перевела Кале. – Ты вытащила его из темного сна.

– Да? Я не помню. Но там были рыбы.

Когда Кале ушла, дырка в памяти Дафны все еще не затянулась, и в ней по-прежнему плавали рыбы. Случилось что-то большое, важное, и Дафна была там, а теперь ничего не может вспомнить, кроме рыб?

Миссис Бурбур скрючилась у себя в углу и вроде бы уснула. Дафна была уверена, что старуха не спит. Наверняка подглядывает сквозь щелочки почти опущенных век и подслушивает изо всей силы, только что ушами не хлопает. Все женщины слишком сильно интересовались ею и Мау. Точно как горничные у них дома – лишь бы посплетничать. Очень глупо и ни к чему, совершенно ни к чему!

Мау лежал на циновке и казался очень маленьким. Он уже не дергался, а лежал, скорчившись, сжавшись в комок. Теперь Дафну пугала его неподвижность.

– Эрминтруда, – сказал голос в воздухе.

– Да, – ответила она и добавила: – Ты – это я, правда?

– Во сне он по-прежнему видит темные воды. Коснись его. Обними его. Согрей его. Дай ему знать, что он не один.

Голос был, похоже, ее собственный, и она покраснела. Она чувствовала, как розовый жар поднимается по шее вверх.

– Это будет непристойно, – прошипела она, не подумав. И тут же чуть не прикусила себе язык: «Это не я! Это какая-то дура, внучка какой-то вздорной старухи!»

– Тогда кто же ты? – спросил голос из воздуха. – Создание, которое умеет чувствовать, но не умеет касаться? Здесь? В этом месте? Мау одинок. Он думает, что у него нет души, и потому строит себе душу. Помоги ему. Спаси его. Скажи ему, что глупые старики заблуждаются.

– Глупые ста… – начала Дафна, и память тут же подсунула нужное. – Дедушки?

– Да! Помоги ему отвалить камень! Он – дитя женщины, и он плачет!

– Кто ты? – спросила она в воздух.

– Кто ты? – донеслось словно эхом. И голос умолк, не оставив даже очертаний в тишине.

«Мне надо об этом подумать, – решила она. – А может быть, и нет. Не сейчас, не здесь, потому что, может быть, слишком много думать иногда вредно. Потому что, как бы ты ни старалась быть Дафной, у тебя за плечом всегда будет стоять Эрминтруда. В любом случае здесь есть миссис Бурбур, она сойдет за дуэнью, и даже гораздо лучше, чем бедный капитан Робертс, хотя бы потому, что она вовсе не мертва».

Дафна встала на колени у циновки Мау. Голос оказался прав: по лицу мальчика текли слезы, несмотря на то, что он вроде бы крепко спал. Дафна осушила слезы губами – ей показалось, что это будет правильно, – а потом попыталась подсунуть под него руку, но это оказалось очень трудно, и рука скоро затекла, и ее все равно пришлось вытащить обратно. «Долой романтику», – решила Дафна. Она подтащила свою циновку к циновке Мау и легла. Теперь ей стало проще обнять его одной рукой, но из-за этого пришлось лежать в ужасно неудобной позе, подложив под голову другую руку. Через некоторое время Мау потянулся к Дафне и осторожно взял ее ладонь в свою. В этот момент, несмотря на жутко неудобную позу, Дафна уснула.