Народ без элиты

Но ведь низкая культура ограничивает качество жизни самого человека. Самого интеллигента. Да, но интеллигент этого не понимает как раз именно в силу собственной низкой культуры. И из воспоминаний Понтрягина это хорошо видно.

Над народом

И ещё одна сторона проблемы. Российские интеллигенты, пресмыкаясь перед любым начальством и теми, от кого можно получить блага, считали (и считают) себя некой высшей кастой, некими брахманами России, которым изначально нет дела до того, чем занимаются низшие касты (остальные граждане страны) и как им живётся. Весь народ должен обеспечивать хорошую жизнь только им, интеллигентам.

К примеру, Понтрягин (1908 года рождения) уже вполне сознательно прожил всю историю СССР – от его рождения Советской России и практически до гибели Советского Союза. Но у него в воспоминаниях практически ничего нет об СССР. Если что-то и проскакивает, то в связи с описанием им чего-то личного.

Очень много написано, к примеру, о том, как и где он отдыхал – это он всё прекрасно помнит во всех деталях, описан выбор арендуемых дач, замена дач одну на другую, дефекты дачных зданий. Он подробно пишет о климате дачной местности, об особенностях регулярного отдыха на море и в Подмосковье. Об удобстве и неудобстве гостиниц, в которых Понтрягин жил при поездках за рубеж, о сделанных покупках и т. д. т. п. Это всё есть, и всё это достаточно интересно. Простите за непомерную длину цитат, но вот только немного о том, что написал Понтрягин о своей квартире.

«Избрание меня членом-корреспондентом АН СССР сразу же сказалось реально на моей жизни. Я получил от Академии наук новую квартиру, в которой живу и до сих пор. Она и сейчас кажется мне хорошей, но имеет один серьёзный недостаток: находится в месте, где плохой воздух, дом стоит на Ленинском проспекте, в таком месте, где огромное автомобильное движение. А рядом находится большой завод. До этого мы с матерью жили в той самой квартире, которую занимали, когда я был ещё совсем маленьким ребёнком: небольшая трёхкомнатная квартира, в которой мы всегда занимали только две комнаты. До революции третья комната сдавалась студентам, а после революции в неё вселяли различных лиц без нашего согласия. С некоторыми из них были отношения вполне приличные, а с другими – очень скандальные. С последней соседкой мать почти что дралась – мы вынуждены были запираться изнутри в наших комнатах, чтобы она не проникла к нам.

Я очень старался добыть другую квартиру, но мне это никак не удавалось.

И вот летом 1939 года, когда мы были с матерью в санатории, до меня дошли слухи, что Академия наук предоставляет мне квартиру. Когда мы вернулись, я был приглашён в жилищный отдел Академии наук, и там мне сообщили, что они могут предложить мне квартиру площадью в 90 квадратных метров. И спросили, устраивает ли это меня. Я был потрясён огромным размером квартиры, но сказал, что устраивает.

Дом был ещё не достроен, и квартира не готова, но она уже предназначалась для меня. Мы осмотрели её и были в полном восхищении.

Осенью 1939 года началась Вторая мировая война, и всё стало неустойчивым и шатким. Распространились слухи, что на дом претендует военное ведомство, однако в самом конце 1939 года мы перебрались в эту новую квартиру. Первые дни жизни в ней были какими-то грустными и тоскливыми, настолько, что я часто выходил на лестницу, чтобы хоть кого-нибудь встретить. Постепенно я всё больше привыкал к новому месту и в конце концов привык.

Такого движения, как сейчас, на Ленинском проспекте тогда не было, и воздух был хороший. Получение новой квартиры я и сейчас считаю одним из важнейших событий моей жизни. В последние годы мы с женой усердно занимались благоустройством её. Одним из важнейших мероприятий была ликвидация шума, идущего в окна, выходящие на Ленинский проспект. А на него выходят все основные комнаты. Шум удалось ликвидировать, вставив толстые стёкла с хорошими прокладками. Окна, выходящие на Ленинский проспект, оказались герметически закупоренными. Зато они не пропускают никакого шума, а стены у дома толстые, и шум через них также не проникает. Пришлось построить вентиляцию, подающую воздух со двора. Это было грандиозное мероприятие. По большим комнатам были разведены трубы, а в ванной, выходящей на двор, установлен индустриальный центробежный вентилятор, накачивающий воздух в комнаты.