Напролом

— И еще, — сказала Холли, — он хочет, чтобы ты сегодня вечером зашел в «Знамя». Сказал, что если ты придешь туда до десяти, ты встретишь кое-кого, с кем хотел повидаться.

Глава 14

Когда я нажал кнопку звонка и вошел в отворившуюся дверь кабинета Леггата, он был у себя один. Сидел в одной рубашке за своим блестящим черным столом и читал «Знамя».

Он медленно встал, опираясь растопыренными пальцами на газету, словно она его поддерживала. Невысокий крепкий мужчина, носивший свою власть легко, будто бы по праву. Ждал он не меня. Голос за моей спиной сказал:

— Вот она, Сэм!

И в дверь вошел человек, размахивающий папкой.

— Хорошо, Дэн. Оставь ее мне, ладно? — сказал Леггат, взяв у него папку. — Я тебе перезвоню.

— Да? Ну ладно.

Человек по имени Дэн с любопытством взглянул на меня и вышел, захлопнув дверь.

— Мне передали ваше сообщение, — сказал я. Он взглянул на лежавшее перед ним «Знамя», перевернул страницу, развернул газету и придвинул ее ко мне.

Я прочел «Частную жизнь», которая развлекала за завтраком несколько миллионов англичан. Что ж, на этот раз Сэм Леггат сыграл честно. Заметка была напечатана жирным черным шрифтом и обведена рамкой. Говорилось в ней следующее:

«„Ежедневное знамя“ считает своим долгом признать, что находящаяся в Ньюмаркете конюшня Робертсона (Бобби) Аллардека (32 года) процветает и ничего не задолжала местным торговцам. „Ежедневное знамя“ приносит мистеру Аллардеку свои извинения за неудобства, причиненные ему заметками, которые были опубликованы в этой рубрике раньше».

— Ну? — спросил он, когда я дочитал.

— Спасибо.

— Бобби Аллардеку следует благодарить бога за то, что у него такой шурин.

Я с удивлением посмотрел на него. Подумают о маниакальном недоверии Бобби и о том, что на самом-то деле я сделал все это только ради сестры. Эта заметка, по крайней мере, успокоит город и владельцев и позволит конюшне вернуться к нормальной жизни — при условии, конечно, что нам удастся разобраться с финансами.

— А что заставило вас передумать? — поинтересовался я. Он пожал плечами.

— Вы. Юристы сказали, что вы отступитесь. Я сказал, что черта с два. Они думают, что угрозой длительного и дорогостоящего процесса можно запугать кого угодно. — Он криво улыбнулся. — А я сказал, что если мы не напечатаем опровержение, вы постараетесь отравить нам жизнь. Я ведь был прав, не так ли?

— Да.

Он кивнул.

— Я убедил их, что мы не можем допустить, чтобы Джей Эрскин и Оуэн Уаттс пошли под суд.

— Тем более что у Джея Эрскина уже есть одна судимость.

Он на миг остолбенел. Потом сказал:

— Да.

«Вот как раз это их и убедило», — подумал я.

— Это Джей Эрскин написал те статьи про Бобби? — спросил я.

Поколебавшись, он кивнул.

— Он написал все, кроме опровержения. Опровержение писал я.

Он нажал кнопку переговорной системы у себя на столе и ровным тоном сообщил всем, кто мог его слышать:

— Филдинг здесь.

— Ну вот, газета напечатана, — сказал он. — Где карточки?

— Вы получите их завтра, после того как газеты будут доставлены. Мы ведь так и договаривались.

— Вы никогда не сдаетесь, да? Оуэн Уаттс уже поехал в Ньюмаркет. Другой человек пошел на почту. — Он задумчиво взглянул на меня. — А как вы узнали про банк?

— Я подумал, что вы можете попытаться дискредитировать меня. И приостановил все выплаты на мой счет.

Он поджал губы.

— Они просто не поняли, с кем имеют дело, — сказал он.

Тут зазвенел звонок, и Леггат немедленно нажал на кнопку, отпиравшую дверь. Я обернулся и увидел, как в кабинет вошел человек, которого я не знал. В глазах его отражалось беспечное любопытство. Довольно высокий, начинающий лысеть, с бледным высоким лбом, он был одет в обычный темный костюм с галстуком в яркую полоску и имел привычку потирать пальцы, точно учитель, отряхивающий с рук мел.

— Дэвид Морс, глава нашего юридического отдела, — коротко представил его Сэм Леггат.

Руки Дэвид Морс мне подавать не стал, и я ему тоже. Он оглядел меня с головы до ног, точно экспонат на выставке, отметил анорак нараспашку и голубую рубашку с галстуком.

— Жокей, — холодно процедил он. — Тот, что устроил такой шум.

Ответить на это было нечего — я и не стал отвечать. В это время в открытую дверь вошел другой человек. Он был окутан аурой власти и ходил мягко, опираясь на внешнюю сторону стопы. Такой же высокий, как юрист, напомаженные черные волосы, оливковая кожа, округлый подбородок, маленький рот и глаза как блестящие черные бусинки; тяжелые плечи, подтянутый живот, одет в темно-синий костюм. Он был моложе Сэма Леггата и Морса, но чувствовалось, что это их босс.

— Я — Нестор Полгейт, — объявил он, окинул меня взглядом, так же как и Морс, и тоже обошелся без приветствий. — Ваши фокусы мне надоели. Немедленно верните имущество моих репортеров!