Написано кровью моего сердца

— Я бы не рассказал тебе, несмотря на то, кем ты мне приходишься. Однако раз ты мой…

— Раз я ваш, то имею право знать!

Фрэзер спокойно изучал его лицо. Затем прикрыл глаза и вздохнул. Открыв их, выпрямился и расправил плечи.

— Не имеешь. И знать ты хочешь совсем другое — принудил ли я твою мать? Нет, я ее не принуждал. Хочешь спросить, любил ли я ее? Нет, не любил.

Уильям не возражал, ожидая, пока восстановится дыхание и голос зазвучит твердо.

— А она вас любила? — «Влюбиться в него было бы так легко», — пришла в голову незваная мысль, а вместе с ней — воспоминания о конюхе Маке. Их он разделял с матерью.

Фрэзер опустил взгляд, рассматривая, как крошечные муравьи бегут по обшарпанному полу.

— Она была очень юной, — произнес Джейми. — В два раза моложе меня. Это я виноват.

Повисла тишина, нарушаемая только их дыханием и криками рабочих с реки.

— Я видел портреты, — вдруг выпалил Уильям. — Моего… то есть восьмого графа. Ее мужа. А вы?

Фрэзер скривил уголок рта, но покачал головой.

— И все же вы знали. Он был на пятьдесят лет старше ее.

Изувеченная рука Фрэзера дернулась, он постукивал пальцами по бедру. Естественно, он знал. Как можно было не знать? В ответ Джейми не кивнул, а просто опустил голову.

— Я же не дурак, — громче, чем хотелось, сказал Уильям.

— Я в этом и не сомневался, — пробормотал Фрэзер, не глядя на него.

— И считать я тоже умею, — стиснув зубы, добавил Уильям. — Вы были с ней прямо перед свадьбой. Или сразу после?

Этим он задел Фрэзера — тот вскинул голову, в темно-голубых глазах мелькнул гнев.

— Я не стал бы связываться с замужней женщиной. Уж в этом можешь быть уверен.

Как ни странно, он поверил. И вопреки злости, которую Уильям старался сдержать, он, кажется, понемногу понимал, как все могло случиться.

— Она была безрассудной. — Это звучало как утверждение, а не как вопрос. Фрэзер согласно моргнул, будто разрешая ему продолжать. — Все так говорили — все, кто ее знал. Безрассудная, красивая, легкомысленная… рискованная…

— И храбрая, — нежно сказал Фрэзер. Его слова упали камушками в воду, и рябь пошла по всей крошечной комнате. Джейми не сводил с него взгляда. — Это тебе говорили? Родные, знавшие ее люди?

— Нет, — с тяжестью в сердце ответил Уильям, ведь на мгновение он увидел мать в его описании. Увидел, и осознание масштабов собственного горя молнией пронзило его, заряжая гневом. Уильям ударил кулаком по столу — раз, два, три, — пока тот не зашатался. Разлетелись бумаги, перевернулась чернильница.

Он перестал так же резко, как начал, и в кабинете стало тихо.

— Вы сожалеете? — Уильям даже не старался скрыть дрожь в голосе. — Вам жаль ее, черт побери?

Фрэзер резко повернулся, однако заговорил не сразу.

— Она умерла из-за этого, и я буду оплакивать ее и каяться в содеянном до конца своих дней. — Голос звучал тихо и твердо. — Но… — Джейми поджал губы и так быстро обошел стол, приблизившись к Уильяму, что тот не успел отойти. Фрэзер коснулся щеки сына, одновременно с нежностью и страстью. — Нет, — прошептал он. — Нет! Я не сожалею.

Через секунду он распахнул дверь и исчез, взмахнув килтом.

Часть 9 «Thig crioch air an t-saoghal ach mairidh ceol agus gaol» «Даже если настанет конец света, любовь и музыка выживут»

Глава 137 Жизнь на природе

Я никак не могла надышаться. Чем дальше мы уходили от пропахшей миазмами солончаковых болот Саванны с ее вечным туманом над рисовыми полями, грязью и гниющими ракообразными, тем чище становился воздух и приятнее запахи — ну, если не считать уилмингтонских низин, хранящих память о крокодилах и мертвых пиратах. Приятнее, живее и отчетливее. Когда мы добрались до верхушки последнего перевала, я думала, что просто взорвусь от радости, которую вызвал во мне опьяняющий аромат весеннего леса: сосновые и пихтовые иголки, свежие зеленые листья дубов и затхлость опавших с зимы желудей, сладковатая ореховая масса под слоем влажных листьев, такой густой, что я словно поднималась вместе с ним в воздух. Легкие жаждали больше и больше.

— Будешь так дышать, саксоночка, свалишься в обморок, — улыбаясь, предупредил Джейми. — Кстати, как тебе новый нож?

— Отлично! Смотри, я нашла огромный корень женьшеня, а еще березовый орешек и…

Он перебил меня поцелуем, и я выронила влажный джутовый мешок с собранными растениями, целуя его в ответ. Джейми ел дикий зеленый лук и водяной кресс, к его собственному запаху примешивалась сосновая смола и кровавый дух пары убитых кроликов, свисавших с пояса. Я словно целовала саму природу, пока нас не прервало чье-то тактичное покашливание.

Мы отпрянули друг от друга, и я машинально спряталась за спину Джейми, а он, потянувшись за кинжалом, закрыл меня собой. В следующее мгновение он уже сделал шаг вперед и заключил мистера Уэмисса в объятия.

— Джозеф! A charaid! Ciamar a tha thu?[145]