Найди меня в Поднебесье

Когда мудрец узнал о планах вспыльчивого сына, то проявил мудрость — он предупредил царя муспельхов, и тот, зная о пророчестве своей смерти, решил достойно ее встретить, стал готовиться к приходу повелителя нагов Такшаки. В назначенный день один хитрый муспельх отправился к царю, но в пути его встретил Такшака, и спросил: «Куда ты так торопишься?». Муспельх ответил: «Наг Такшака сегодня укусит царя, и я спешу туда. Как только змей ужалит царя, я немедленно вылечу его и получу награду!»

Такшака отвечал: «Скажи, какой награды ты хочешь, и получишь ее немедленно! А сам возвращайся домой, не мешая исполнению пророчества!» Продажный муспельх пожелал богатства, взял его у Такшаки, сколько захотел, и отправился домой. Правитель нагов пошел к царю муспельхов, который покорно и мирно ожидал своей участи. Огненным ядом наг убил царя, после чего на престол взошел Дженем.

Узнав эту историю, Дженем сказал: «Наг Такшака жестоко обошелся с моим отцом и должен поплатиться. Он мог просто исполнить проклятие Хринги и ужалить моего отца. Тогда, милостью хитрого муспельха, царь остался бы жив! Такшака — злодей, он посмел предложить дары, чтобы добиться смерти моего отца. Я отплачу за это убийство!».

Советники одобрили его решение. Дженем поклялся свершить великое жертвоприношение змей.

Шахига заговорил совсем тихо. Налетел порыв ветра, прибил к земле языки костра. Елена закрыла глаза, огненные картины прошлого проносились перед ней.

— Призвав жрецов, сведущих в обрядах, Дженем сказал: «Приготовьте все необходимое, я намерен осуществить жертвоприношение, какого еще не видело небо».

Жрецы выложили драгоценными камнями прекрасную жертвенную площадку и дали царю благословение на свершение жертвоприношения змей. Затем, при строгом соблюдении правил, начался обряд.

Облаченные в черные одеяния жрецы подливали в священный огонь очищенное масло, распевали гибельные заклинания. Затем они принялись ввергать змей в жадную пасть жертвенника. Низвергаясь в ревущее пламя, змеи в невыносимых муках корчились и предсмертными воплями взывали к народу, покровительствующему им. В этом страшном и жгучем пламени змеи задыхались, дрожали, шипели, в агонии обвивали друг друга. Черные змеи, красные змеи, белые змеи, все, с громким свистом ужаса, падали и падали в пылающую бездну. Они гибли сотнями тысяч, миллионами — как сильные, так и немощные, молодые и старые, с пестрой кожей, с губительным ядом. Они рушились в жестокое пламя и гибли от проклятия Дженема.

Едва прознав о начале жертвоприношения, Такшака собрал войско нагов и вышел к городу муспельхов. И тогда состоялась Великая битва, о которой почти не осталось легенд. Мы знаем только, что оба народа понесли огромные потери, и долго потом не было мира между нагами и муспельхами.

Шахига замолк. Никто не говорил ни слова. Только раздавался рядом сосредоточенный скрип. Это материализовавшийся невесть откуда Четим старательно записывал каждое слово.

— Превосходная сказка! — не заботясь о тактичности, воскликнул он. — Пожалуй, стоит ввести ее в мой репертуар.

Елена посмотрела на чарангиста так, точно хотела испепелить его на месте.

— Сказки не возникают просто так, — заметил король Рауда. — Сказка — это лишь забытая история. История, подтверждения которой потеряны. Только воспоминания.

— Такие, как у Гирмэна, — откликнулся Шахига.

— Да, такие истории хранятся в воспоминаниях, — поддержал Арэнкин. — В нашем вожде живет память Предков. Он много чего помнит из тех жизней, что проживали его предшественники. Он был на том жертвоприношении. В нем живет память, но не правителя, не воина. Змеи. Память одной из тысяч змей, погибших тогда в огне.

Елена сдавленно выдохнула и закрыла лицо ладонью.

— Никто уже не помнит, сколько тысячелетий минуло с тех пор. Сотни других войн уже затмили древнюю битву нагов и муспельхов. Но Вождь, который заглядывал в лицо смерти и бросал вызов древнейшим силам, до сих пор сторонится огня…

— Четим, ты позволишь? — протянул руку Шахига.

Музыкант передал ему свой чаранго. Шахига тронул струны…

Мы обращаемся в камень,

Так заповедано было,

Между колючими льдами

Мы покрываемся былью…

Голос у него мягкий, приятный, обволакивающий. Голос завораживает и очаровывает. Шахига посверкивает чуть удлиненными глазами, в них отражаются искры. Блики костра оттеняют скулы.

Стражи безмолвных столетий,

Зодчие древних обрядов.

В наших сердцах свищет ветер,

Перемежаемый ядом.

Арэнкин забыл о своей трубке, которая тихо дымилась в руках. Его губы беззвучно повторяют слова древнего напева.

В наших глазах — лед и полночь,

Мы убиваем дыханием.

Плещутся вихри полотнищ

С кровью написанным знанием.

Покачивались над головами черные ветви. Четим перестал терзать свои записи и замер, вслушиваясь.

Стражи ушедшего мира,

Воины смертной эпохи,

До помазания миром

Мы уже были, как боги!

Не разгадать наши тайны,

Проще вспять вывернуть реки,

Мы обращаемся в камень,

Чтоб сохранить их навеки.