Награда

— Больно жарко, — признался старик, посмеиваясь.

— Привыкнешь, старина, пар костей не ломит! — крикнул Петр вдогонку уходившим.

В Соргон пришли в полдень. Мария с Грушей обходили дома, выбирая больных к отправке.

Матвей Алексеевич прежде всего навестил Бомбо. Нанаец по-прежнему был в тяжелом состоянии. Жена Бомбо молча, не шевелясь, сидела на кане и казалась безучастной. В широко раскрытых глазах ее были отчаяние и испуг. Увидев проходивших мимо дома Иннокентия и Качатку с носилками, Матвей Алексеевич приказал им втащить носилки в дом. Жена Бомбо вскочила с нар, выбежала на улицу, и скоро ее крик раздался у соседних фанз. Матвей Алексеевич выглянул из двери.

— Чего она кричит?

— Бородатый мужа уносит, — с беспечной улыбкой пояснил Качатка.

«Пожалуй, я рано праздновал победу», — подумал Матвей Алексеевич. Измученный и издерганный хлопотами последних дней, он чувствовал, как в душе нарастает раздражение: «К людям с добром, а они к тебе, как к врагу». Но он не отступит. Больные будут перевезены в больницу, чего бы это ему ни стоило.

— Давайте носилки, — распорядился Матвей Алексеевич. Но, прикинув, что так больного не вынести, взял Бомбо, как ребенка, на руки и вынес из дома. Не успел он опустить больного на ивовые прутья носилок, как к фанзе подбежали нанайцы. Жена Бомбо, бросаясь от одного родича к другому, горячо им что-то объясняла. Матвей Алексеевич приметил в толпе хитрую физиономию старого Апы. Жена Бомбо бросилась на колени рядом с носилками, обхватила мужа руками. Весь вид ее говорил, что она не разрешит унести Бомбо.

Нанайцы придвинулись ближе. Неожиданно в образовавшийся круг вышел шаман Пору. Матвей Алексеевич уже знал его. Как-то на берегу Иннокентий указал на одноглазого старика и сказал почтительно: «Пору — шаман». Привыкший, чтобы его слушали, Пору негромко, но внушительно заговорил:

— Зачем русский тащит Бомбо? Он наш человек.

— Я хочу положить его в больницу, — стараясь быть спокойным, пояснил Матвей Алексеевич. — Там будем лечить Бомбо и всех, кто болен тифом.

— И ни один из этих людей тогда не умрет? — единственный глаз шамана был насмешлив.

Хитрая бестия этот шаман! Что сказать ему? Лгать нельзя.

— Будем хорошо лечить. Но кто очень слаб, у кого болезнь запущена, может и умереть...

— Вот видишь! А ты хочешь собрать людей в один дом, так я тебя понял, лоча? — подхватил Пору. — Но каждый, даже маленький ребенок, знает: когда много людей болеют сразу, они должны держаться подальше друг от друга. Каждый знает...

— Все знают! — поддержал шамана хор голосов.

Древний опыт подсказывал людям тайги, как уберечься от заразы. А тут заявился бородач в белом халате и хочет поступить противно их понятиям и здравому смыслу.

На какое-то мгновение Матвей Алексеевич растерялся. Как им объяснить, что они ошибаются, как убедить?

Выручил Иннокентий. Он встал рядом с фельдшером и заговорил несколько приподнято:

— Родичи! Когда я был проводником у партизан, то видел больницу. Вместе собрано много людей. И сам немножко лежал на чистой, как снег, кровати, когда меня ранили. — Старик засучил рукав засаленной кожаной куртки и показал голубоватый шрам на бронзовой коже. — Вот сюда пуля попала. Быстро лечили, однако. Русский доктор лечил, хорошо лечил. Матвей хороший человек, он лечить приехал, а вы мешаете ему.

Против ожидания сбивчивая речь Иннокентия возымела действие. На лицах появились улыбки, нанайцы  глядели теперь на Матвея Алексеевича не с такой отчужденностью. Послышались голоса:

— В Сретенском тоже есть больница.

— Там русских лечат!

— А что, нанай не такой человек?

— В Хабаровске был, в больницу ходил к родичу неожиданно заговорил Апа. — Там нанай лечат, и орочей, и ульчей. Всех лечат!

Шаман злобным взглядом окинул собравшихся и пал выбираться из толпы; прежде чем удалиться, он по-волчьи обернулся и бросил зловеще:

— Я сказал!

Матвей Алексеевич заметил, как тень испуга мелькнула на лицах умолкших людей. Он понимал: сильна власть этого мрачного одноглазого старика над жителями стойбища. Но рассказ Иннокентия и замечание Апы сделали свое дело. Люди расходились по домам в задумчивости. И жена Бомбо присмирела. Она молча поправила на больном меховое одеяло, подложила под голову куртку и проводила носильщиков до берега. Иннокентий и Качатка осторожно несли ее мужа, стараясь ступать в ногу.

Испытания

Перевозка больных через протоку заняла три дня. Матвей Алексеевич и Груша сами мыли больных в бане. Никто из нанайцев не решался помогать им. Одни смеялись над чудаками лоча, другие сердито плевались, предупреждая сородичей, что черт мытого человека скорее одолеет.

Ночь. Больные стонут в бреду, пытаются куда-то бежать. Один просит воды, другой жалуется, что ему холодно. Матвей Алексеевич по ночам дежурит сам. Он терпеливо меняет компрессы, поит больных водой.