Награда

— Ну уж, не так трудно, как ты тут наговорила, — пробормотал Матвей Алексеевич. — Даже наоборот. Я здесь сам себе начальник, что хочу, то делаю, огород у меня, корову покупаю, словно кулачок какой-нибудь, а ты — трудно.

— Матвей Алексеевич, не оправдывайтесь, я рассержусь на вас, — не уступала Аня, — я ведь так хорошо вас знаю.

— Когда ты успела меня изучить, девчонка? — с деланным недовольством хмурил брови Матвей Алексеевич. — Ишь ты какая вострая. Ну ладно, хватит! Тебе еще собираться надо. Сайла, закрывай амбулаторию, мы пошли!

Груша сама собирала Аню в дорогу, укладывая ее вещички. Жаль было расставаться с милой девушкой. Груша немного всплакнула, вспомнив приемного сына. Где-то он теперь? Потом попросила Аню, как только приедет во Владивосток, отнести письмо к начальнику порта. Письмо в синем плотном конверте Груша положила на самый верх, чтобы сразу бросилось в глаза Ане.

Маленький дом Мартыненко заполнился гостями. Тут были Сергей Киле, Кирилка и Сайла, Иван Бельды с женой, ученики и ученицы Ани. Она сердечно пожимала руку каждому новому гостю, немного смущенная общим вниманием.

К пароходу шли неторопливо. К провожающим присоединялись новые люди. Каждому хотелось сказать теплое слово учительнице. Женщины совали Груше скромные подарки: «Учительнице передай,— шептали они, — пусть назад приезжает».

А на берегу веселая кутерьма. Предприимчивые пассажиры обменивали застиранные косоворотки и видавшие виды военные гимнастерки на соленую рыбу, самодельные гребешки. У самой воды пристроился с бумажными игрушками торговец-китаец.

— Возьми, — просит Чокчо, указывая на корзину с игрушками. — Там много.

— Денег нет, Чокчо, — удерживала мальчика Сайла.

— Ты что, Чокчо, капризничаешь? — спросил Кирилка.

— Игрушку, — указал мальчик на торговца.

— Идем купим.

Сайла счастливыми глазами проводила их. Кирилка выбрал мячик и зубастого дракона, расплатился с китайцем. Чокчо прижимал драгоценные подарки к груди и смеялся от радости.

— Смотри, дядя взял.

— Зачем, Кирилка, тратишь деньги зря? — смущенно заметила Сайла.

— Что — деньги! — пренебрежительно повел он плечом. — Игрушка нужна детям.

Рассеянно слушая наставления Груши, Аня видела, каким счастьем светится лицо Сайлы, о чем-то разговаривающей с Кирилкой. Любит Сайла Кирилку. И он ее любит. Стало немножко грустно, ей еще никто и никогда так не смотрел в глаза.

— Анечка, лодка подошла, — Груша обняла девушку.

Лодку сразу же заполнили провожающие, хотя и ворчал усатый матрос:

— До Хабаровска будете провожать?

Оставшиеся на берегу кричали:

— Счастливый путь, учительница!

— Ждать будем!

С бьющимся сердцем слушала Аня прощальные слова, и слезы невольно застилали ее глаза. Она уткнулась в плечо Груши. Груша сама плакала, поглаживая плечи девушки.

— Э-э! Да у нас глаза на мокром месте, — пошутил Матвей Алексеевич, хотя у самого подозрительно першило в горле.

Скромные вещички Ани подали на борт. Матрос унес их, назвав номер каюты. Последний раз пожимала Аня тянущиеся со всех сторон дружеские теплые руки.

С шумом повернулось гребное колесо, лодка медленно отодвинулась от борта парохода. Неуклюжее колесо ускоряло движение, обдавая брызгами. Аня ничего не замечала, стояла у перил и смотрела на берег. Сейчас она особенно остро почувствовала, что сердце ее там, на берегу.

Вот вышли из лодки люди, поднимаются на высокий уступ, чтобы лучше видеть пароход.

Все дальше отплывает он, все меньше становятся фигурки людей. Вот уже на песчаном уступе глаза различают только фигуру Матвея Алексеевича в белой полотняной рубахе. Он машет руками. Нет, видны и другие, и они машут и что-то кричат. Аня понимает: «Возвращайся!»

— Я вернусь! — отвечает им Аня, смеясь и плача. -— Я обязательно вернусь к вам!

Сейчас ей особенно дороги эти люди. Неужели всегда должны быть разлуки, чтобы по-настоящему оценить дружбу и радость встреч?

Проплывают мимо зеленые берега, острова, поросшие кудрявым тальником. Скоро за поворотом скроется песчаный утес, на котором стоят близкие ее сердцу люди. Мелькает птицей белый платочек в руке тети Груши.

— Я вернусь, — шепчет Аня. — Вернусь...