Награда

— Двое уже умерли, и остальные умрут!

— В больницу пускай нас, чего держишь!

— Они умерли потому, что поздно попали в больницу, — пытался урезонить их Матвей Алексеевич. — Вы хотите, чтобы и другие умерли? Хотите, чтобы заразились все жители стойбища?

— Дома лечи, зачем в больницу! — выкрикнул кто-то.

— Шаман дома лечит.

— Русского Петра Щуку дома лечишь, нанай дома лечи!

Матвей Алексеевич растерянно смотрел на возбужденные лица, соображая, как успокоить, убедить нанайцев. Сказать, что Петра Щуку он не лечил совсем, тот сам поправляется, только ухудшить дело. Он обрадовался, заметив за спинами охотников старого Апу.

— Апа, вы старый человек, объясните им, что нельзя брать больных, их надо лечить. Ведь ваш сын тоже у меня лечился, ему стало лучше. Вы-то забираете сына?

— Зачем забирать? Пусть лечится, — поддержал фельдшера Апа.

— Так объясните им, они вас послушают.

Лисья улыбка сбежала с морщинистого лица Апы, оно стало важным и надменным. Метнув злобный взгляд в сторону Сергея, Апа сердито проворчал:

— Апу сейчас никто не слушает. Апа больше не старшинка. Ты, русский лекарь, теперь к Сергею Киле обращайся. Он старший в стойбище, он пускай уговаривает. Апа маленький человек. — Проговорив это, Апа с достоинством удалился.

Ну что ж, не помогают уговоры, надо поступать по-иному.

— Слушайте, — обратился Матвей Алексеевич к нанайцам. — Вы не возьмете из больницы ни одного человека, пока я жив. Я отвечаю за них. Понятно вам? — Решительный и гневный вид лекаря озадачил противников. Переговариваясь между собой, люди постепенно разошлись.

— Как думаешь, Сергей, придут еще? — спросил Матвей Алексеевич, устало опускаясь на порог.

— Вот глупые! — сердился Сергей. — Все равно бурундуки!

— Хотят еще прийти, — сказал Иннокентий. — Однако, могут прийти.

— Пошумят и бросят, — успокоил Сергей.

Но перспектива новых стычек с жителями стойбища мало радовала Матвея Алексеевича. Получается, что он тратит энергию на просветительную работу, хотя приехал сюда лечить людей, потушить эпидемию. А впрочем, такова уж профессия врачевателя. Не потому ли так удачливы и знамениты те доктора, которые обладают не только медицинскими знаниями, но и силой слова?

Сделав обход больных, Матвей Алексеевич, скрывая плохое настроение, заглянул к Петру Щуке. Хозяин сидел за столом и, наклонив голову к плечу, старательно что-то писал.

— Э-э, непорядок! — благодушно, но строго сказал Матвей Алексеевич, присаживаясь на табурет. — Явное нарушение режима.

— Пустяки, — махнул рукой Петр. Бросив ручку, он отодвинул лист и обеими руками сжал большую ладонь фельдшера. — Чувствую себя отлично. И башка почти не кружится.

— И все же мы послушаем. — Матвей Алексеевич вытащил из кармана стетоскоп. Петр покорно стянул ситцевую застиранную рубашку. По команде послушно вдыхал и выдыхал воздух, косясь на черную трубку.

— Вот теперь ты нам нравишься, — похвалил Матвей Алексеевич, пряча стетоскоп. — Порошки принимай. Аппетит? Хороший? Ешь больше.

— А вот вы мне не нравитесь, — внимательно вглядываясь в лицо Матвея Алексеевича, сказал Петр.

— Это почему же?

— Я уже слышал от Маши о баталии у больницы. Рассказывайте, что там и как.

Матвей Алексеевич начал в шутливом тоне, но под конец разволновался.

— Может, на всякий случай принять административные меры? Как на это смотришь, Петр?

— Какие же административные?

— Ну... к милиции обратиться, что ли... Речь идет о жизни людей. Законом предусмотрено...

— Знаю, — прервал его Петр, дотронувшись до руки фельдшера. — Закон тоже надо применять умело. Здесь так не годится. Убеждением надо брать людей. Ленин чему учил: убеди народ, что ты прав, что политика партии правильна. Вот в чем гвоздь! Нужно бить на сознательность.

— А тебя будут бить по физиономии, — раздраженно хмыкнул Матвей Алексеевич. — Убеждать — нужно время, а у меня уже одного больного увели.

— Стало быть, быстрее надо действовать, — спокойно настаивал Петр. — Не все же хотят забрать больных, верно?

— Не все. Их было человек десять. Вот Апа не думает забирать сына.

— Ну, насчет Апы вы ошибаетесь, Матвей Алексеевич. Хитрая лиса, бывший старшинка, кулачок местный.

— Кулачок... В грязи живет, бедно, — возразил Мартыненко. — По мне что Иннокентий, что Апа — равны.

— Тут в стойбище люди тоже не одинаковы, дорогой наш доктор. Поживете, разберетесь сами, — убежденно сказал Петр.

— Среди нанайцев? Да они еще по законам родового строя живут!

— Да, да, среди нанайцев. А вы как думали? Таким, как Апа, очень неплохо жилось при царе. Ну ладно, выход я нашел: ложусь в больницу. Лечи меня вместе с нанайцами.

— Совсем не обязательно! — сердито возразил Матвей Алексеевич, вставая. — Ненужный риск, молодечество какое-то!

— Подождите, не горячитесь. Ведь говорили же вам, что меня на дому лечите? Вот и докажем, что перед наукой и законом все равны.

И Петр, настояв на своем, переселился в больницу, хотя его жена, боялась, что он может снова заразиться.

Весть о поступке Петра быстро разнеслась по стойбищу. Нанайцы приходили в больницу, чтобы убедиться лично. Не без труда, но вскоре фельдшеру удалось вернуть охотника с трахомой.