Наблюдательный отряд

Когда сват ушел, Лабрюйер сказал Хорю:

– Будешь плохо себя вести – приглашу Могилевкера. И спляшу на твоей свадьбе. А сейчас я бегу на вокзал. Может быть, успею на утренний поезд в Туккум.

Зная, что добираться до Туккума больше часа, Лабрюйер взял с собой газеты и книгу – роман Дюма «Граф Монте-Кристо». Он читал этот роман в молодости, но вот что-то захотелось перечесть.

Туккум был небольшим городком, по сути – еврейским местечком. Стоял он на холмах, иные улицы по сути были лестницами, и пробираться по ним зимой было сложным делом. Торговля там велась скромная, было восемь небольших фабрик, крупным предприятием считался солодовый завод. Лабрюйер прямо на вокзале спросил у кондуктора, не знает ли он семейство Ценциперов, и оказалось – вот их лавка, стоит только перейти через дорогу.

Как Лабрюйер и предполагал, в лавке сидела бывшая Матильда, ныне Хава-Матля Ценципер. Ему было любопытно посмотреть на красавицу, вокруг которой двадцать лет назад развели столько суеты. Увы, красавицей Хава-Матля больше не была, отрастила третий подбородок и грудь, величина которой Лабрюйера прямо-таки сразила наповал. Но, приглядевшись к лицу, он выявил черты былой привлекательности – тонкий нос с едва заметной горбинкой, черные брови безупречной формы, маленький рот с пухлыми красивыми губами, а главное – живые черные глаза.

– Добрый день. Ваш супруг дома? – спросил Лабрюйер.

– Добрый день. А когда он вообще бывает дома? Что господину угодно? У нас все есть.

Действительно, в лавке было все – бумага, чернила, дешевые книжки на всех языках, чай и кофе в больших стеклянных банках, пряности в маленьких банках и пакетиках, соль и сахар, конфеты и печенье, ленты и нитки, деревенская шерсть и фабричные чулки.

– Это хорошо, что его сейчас нет, – сказал Лабрюйер. – Я ищу Ротмана.

– Какого Ротмана?

– Вашего давнего приятеля.

– Я его десять лет уже не видела, – быстро ответила Хава-Матля.

– Не видели?

– Не видела!

– Тогда дайте мне, пожалуйста, листок бумаги и карандаш.

Написал Лабрюйер следующее: «Ротман, не валяй дурака. Я жду тебя на вокзале. Гроссмайстер».

Затем он, не прощаясь, вышел, предоставив Хаве-Матле самой принимать решение. Он знал, что женщина первым делом прочитает записку, и даже не стал ее сворачивать квадратиком.

На вокзале Лабрюйер прочитал расписание и вздохнул – дневной поезд был через два часа. Оставалось найти место, где можно было спокойно посидеть и почитать «Графа Монте-Кристо». Читать он предполагал не более сорока минут. Где бы ни прятался Ротман, за это время можно его найти и передать записку. Конечно, если он в Туккуме.

Вокзал был старый, краснокирпичный, имел зал ожидания, довольно теплый, и Лабрюйер уселся так, чтобы Ротман его сразу увидел.

Ротман явился на той самой странице, где граф приводит Альбера в будуар Гайде.

Он был в теплом полушубке, явно с чужого плеча, в довольно приличных брюках и валенках с галошами. Видимо, Хава-Матля отдала ему старый мужнин гардероб.

– Садись, – сказал Лабрюйер. – И рассказывай, почему ты так далеко удрал.

– Была причина.

– Испугался, что тебя обвинят в убийстве?

Ротман отшатнулся от Лабрюйера.

– Да что ты шарахаешься, как лошадь от зонтика? Садись, говорю тебе. Я знаю, что ты того человека не убивал. Тебя бы даже в тот дом не впустили, где его нашли.

Ротман сел на край скамьи и сгорбился.

– Мне бы все равно никто не поверил… – пробормотал он.

– Естественно, не поверили бы. После того как он пытался убить тебя, логично было бы, чтобы ты сам от него избавился. А теперь говори, что это за человек и что между вами вышло.

– А его точно убили? – вдруг спросил Ротман.

– Точно. Удавили крепдешиновым шарфом. Ты и слов-то таких не знаешь. Как ты узнал, что его убили? Околачивался на Выгонной дамбе?

– Да…

– Караулил утром, когда он выйдет?

– Да…

– Ты же знал, что он хочет тебя убить. На себя посмотри! Ты же не смог бы сопротивляться! Что ты задумал?

– Я хотел с ним договориться.

– Договориться с человеком, который сперва собирался тебя застрелить, а потом отравить?

– Застрелить?

– Ты что, не слышал про стрельбу на кладбище? Я этого твоего злодея спугнул. О чем ты с ним собрался договариваться?

Ротман основательно замолчал и минут пять изучал свои бурые валенки. Лабрюйер ждал.

– Я приходил к вам, просил передать, что нашел свидетеля. То есть свидетеля, что моего Фрица осудили безвинно. Так это он и был.

– Хорошо. Ты нашел свидетеля тех давних безобразий. Ты хотел вместе с ним пойти в полицию, чтобы у него взяли показания, и обратиться в суд, чтобы там пересмотрели дело?

– Да.

– Ты попросил его об этом?

– Да.

– И что он тебе ответил?

– Что я ошибся, он никакого Фрица не знает и вообще из Швеции приехал. А я не ошибся! Я за ним весь день ходил, приглядывался! Это он!

– Да кто – он, черти бы тебя побрали?!

– Энгельгардт!

– Мне эта фамилия ни о чем не говорит.

– Ни о чем?

– Решительно ни о чем.

– Да его же в шестом году расстреляли!

– Ротман, в шестом году я уже не служил в полиции, да и не нанимался я всех покойников назубок помнить. А тогда, сам знаешь, у Гризиньской горки каждое утро трупы поднимали.