Набег

— Говорят, она родом из варгов. Два года назад даны взяли ее в плен, хотели надругаться. А она. была гордая — выхватила факел и подпалила на себе одежду. Сгореть не сгорела, но красоту свою изве-ла. Даны бросили ее умирать. Она уверяет, что тогда ей впервые явилась посланница ада. Та шла к ней вся в белом, хотела забрать ее в подземное царство сатаны. Ингия взмолилась о спасении, и Господь сни-зошел к ее мольбам, заговорив с ней. Его глас спуг-нул адскую дщерь. А потом Господь сказал Ингии, что скоро мимо того места, где ее оставили, пройдут корабли фризов. Они подберут ее, и если она будет терпеливо сносить унижения и боль, уновая на Гос-пода, то однажды святой человек вернет ей свободу. Все так и вышло — ее подобрали фризы, а спустя еще год выкупил отец Ансгарий. Он крестил ее и дал ей свободу. Но Ингия не захотела возвращаться к язычникам варгам, она предпочла служение Богу.

В Каупанге от заезжих торговцев, особенно запад-ных и южных, Сигурду доводилось слышать подобные истории. Он не очень-то верил в их истинность — оди-нокому и больному человеку нередко может приви-деться то, чего на самом деле вовсе нет. Потом они из-бавляются от боли и одиночества и начинают все ва-лить на высшие силы.

— Ты в это веришь? — поинтересовался Сигурд у парня. Тот уже вынул палец изо рта и теперь рас-сматривал его, надеясь обнаружить следы пореза. Долго искать не пришлось — на подушечке пальца снова проступила кровь. Ругнувшись, слуга слизнул ее, вытер палец о штанину и огорченно поглядел на недочищенную гору репы:

— Не знаю. Отец Ансгарий будет ругаться.

Последнее относилось к репе.

— Суровый он? — спросил Сигурд.

— Когда как. Бывает — добрее человека не сыщешь, а бывает — озлится, аж страшно становится.

— Кричит?

— Наоборот. Говорить начинает тихо, внятно, каж-дое слово будто молоточком выстукивает. От этих мо-лоточков на душе так жутко становится, что хочется бежать, куда глаза глядят. Вот и нынче осерчал на ва-шу девку, ту, что лицом на кошку похожа.

«На Айшу?» — про себя удивился Сигурд. Не за-мечая его озабоченности, парень продолжал:

— Она, глупая, сдуру из конюшни Ветра выпусти-ла. А Ветер — не просто конь, его монастырю в пода-рок сам Людовик, король наш, преподнес. Для него Ветра здесь и берегут — холят, лелеют. Из конюшни его могут только сам Ансгарий да Симон выпускать. А тут — пришлая девка распорядилась.

Парень замолчал, затем решительно оторвал клок от подола рубашки и принялся обматывать палец.

— А дальше что? — Сигурд смотрел, как он пыта-ется затянуть тряпичный узел на порезе, сопит, от старания высовывает кончик языка.

— Ингия видела, как она Ветра выпускала, расска-зала о том отцу Ансгарию. Тот осерчал, отыскал девку, принялся ее ругать. Так сердито говорил, что у меня кровь в жилах стыла. А девка ваша стояла перед ним, рысьими зенками по сторонам зеркала, и хоть бы хны ей. А потом мягко так, певуче ответила: «Прости, если кого обидела, только коню этому в стойле не место. Имя у него верное, так и жить ему надо по имени! А иначе потеряешь коня». Сказала и пошла прочь. Отец Ансга-рий к такому не привык. Стоял, в спину ей глядел, лишь губами жевал. Ингия к нему подскочила, приня-лась шептать что-то про адское отродье, про ведьму. Болтала, что девка ваша с той, адской, что ей привиде-лась, статью и лицом схожа, как две капли воды. Отец-настоятель ей не поверил. Отмахнулся да ушел к себе в келью. Так там уже почти полдня и сидит безвылазно. Должно быть, откровения ждет. Как же, дождется, ко-ли сам впустил ведьму в святое место.

В голосе слуги послышалось злорадство. Похоже, в монастыре не все любили отца Ансгария, защитни-ка бедных и убогих. А в крепости, средь графских ро-дичей, его не любили еще больше.

Ночью Симон вновь молился. Иногда сквозь его монотонный шепот Сигурду в полусне чудился топот конских копыт и ржание, доносящееся со двора. Он просыпался, отрывал голову от лавки, вслушивался.

В углу бил поклоны брат Симон, пред изображе-нием Бога потрескивала свеча, в маленьком оконце упивалась тишиной ночь. Никаких других звуков не было. Успокоившись, Сигурд ложился, закрывал гла-за и опять слышал стук копыт.

Он промаялся всю ночь, а к рассвету слез с лавки и, переступив через заснувшего прямо на полу мона-ха, направился к конюшне.

На дворе было сыро и туманно. Утро еще не про-будило крикливого петуха, будоражащего криками весь монастырь, не выгнало из келий монахов, не рас-пахнуло рукой смиренного служки наглухо запертые ворота. Проходя мимо пристройки, где спали Ингия с княжной, Сигурд остановился. Дверь в пристройку была приоткрыта, внутри раздавались женские голо-са. Одна женщина что-то рассказывала, другая то ли хихикала, то ли всхлипывала. Сигурд попытался ра-зобрать слова, однако женщины разговаривали слиш-ком тихо.