На свободе (ЛП)

   Теория мистера Билса судью заинтересовала, но аргументы - не убедили. Поэтому судья решил сам купить корову и получать от нее чистое молоко, невзирая на точку зрения профессора Хаксли. Он приобрел корову у человека по имени Смит, живущего на Райзинг Сан. Ему было гарантировано свежее молоко и прекрасные надои. Вернувшись домой, судья Твиддлер спросил у своего наемного рабочего, Муни, умеет ли тот доить корову, и получил заверения, что, конечно, да. Поэтому животное было поручено заботам Муни. На следующий день, однако, Муни пришел в дом, спросил судью, и сказал:

   - Судья, человек, продавший вам корову, вас обманул. Это самый ужасный старый зверь, когда-либо стоявший на четырех ногах. Сухой, как гнилушка; в нем нет ни капли молока. Это неоспоримый факт. Я доил ее в течение трех или четырех часов, и не добыл ни капли молока. С таким же успехом я мог доить рамку для сушки белья. Мошенничество чистой воды!

   - Удивительно! - воскликнул судья.

   - Да, сэр, и она злая. Я никогда не видел такой злой коровы. Когда я пытался ее подоить, она лягалась, как дикий мустанг, ложилась и вертелась. Я бы предпочел иметь дело с тигром, чем с такой коровой.

   Выслушав это, судья направился в Ризинг Сан, чтобы повидаться со Смитом; и когда пожаловался, какого бесполезного злого зверя тот ему продал, Смит ответил, что, вне всякого сомнения, налицо какая-то ошибка. Он согласился пойти вместе с судьей и самому во всем убедиться. Когда они оказались возле сарая судьи, Муни не было видно; Смит, вышедши из фургона, подошел к корове и, к удивлению судьи, подоил ее без малейших затруднений; корова оставалась спокойной, а на ее морде время от времени появлялось такое выражение, будто она улыбается от удовольствия. Тогда судья отправился на поиски своего наемного работника и сказал ему следующее.

   - Муни, что ты имел в виду, сказав мне, будто наша корова злая и не дает молока? Ты сказал, что не смог ее подоить, в то время как мистер Смит сделал это без каких-либо затруднений, и корова все время вела себя очень спокойно.

   - Хотел бы я, чтобы это оказалось правдой, - недоверчиво заявил Муни.

   Смит присел и повторил операцию. Как только он начал, Муни воскликул:

   - О Господи! Так вот вы как доите корову!

   - Разумеется, - ответил Смит. - А как же иначе?

   - Значит, вот как вы это делаете! Теперь я понимаю, что делал неправильно. Знаете, у меня нет большого опыта в этом деле, я вырос в городе, а потому, когда я ее доил, то положил на спину и попытался использовать прищепку для белья. Век живи - век учись, не правда ли?

   Смит вернулся домой, а корова осталась, и наемный работник судьи с тех пор каждый день открывает для себя все новые тайны бытия.

   Впрочем, корова и впрямь оказалась не идеальной. Среди прочего, Смит заверил судью, что у нее превосходный аппетит. Он предупредил, что она - самая непритязательная корова в смысле пищи, какую он когда-либо встречал; она способна съесть что угодно, и всегда голодна.

   По прошествии первой недели миссис Твиддлер сделала первые выводы относительно приобретения коровы. Наемный работник целый день крутил ручку, и на закате сбил масло. Его оказалось почти полфунта. Миссис Твиддлер прикинула, насколько это экономично, - делать свое масло. Полфунта в магазине стоили тридцать центов. Заработная плата наемного работника за день составляла один доллар, следовательно, масло обходилось около трех долларов за фунт, не считая затрат на содержание коровы. Когда масло попробовали, оно оказалось таким водянистым, что его не смогли съесть и отдали работнику, смазывать тачку. Казалось непозволительной роскошью, держать корову с целью получения масла, ценой в три доллара за фунт, для смазки тачки, но трудно было понять, где еще его можно было использовать. Через пару недель содержания в сарае корова казалась такой несчастной, что судья выпустил ее во двор.

   В первую ночь, оказавшись на свободе, корова разрушила увитую виноградником беседку своими рогами, и съела до корней четыре молодых персиковых дерева и карликовую грушу. На следующий день ей дали столько сена, сколько она едва смогла съесть, и, казалось, аппетит ее был удовлетворен. Но через час или два она проглотила шесть шаров для игры в крикет, лежавших на траве, половину скатерти и пару ящиков с бельевыми веревками. В тот вечер молоко ее показалось сильно разбавленным, и судья приписал это неусвояемости скатерти.