На последнем рубеже

Подползаю к казённику. Да, окошко с бьющим из него МГ виднеется практически посередине канала. Теперь надо быстрее заряжать и стрелять, но я замер в оцепенении от увиденного: пулемётные трассы светящимися нитями потянулись в мою сторону от залёгших красноармейцев, словно пытаясь нащупать. Завораживающее зрелище.

Орудие вновь дёрнулось от удара бронебойных патронов. Сейчас они повредят поворотный механизм — и хана, отстреляемся. Одно хорошо: ступор пропал.

— Заряжай.

Пока снаряд досылают в казённик, я снова подполз к поворотным маховикам и чуть опустил ствол орудия, задирающееся от полученных очередей.

— Сейчас стреляешь по моей команде.

После выстрела я должен проследить за трассирующим следом снаряда. Если первого попадания не будет, то я, по крайней мере, смогу скорректировать второй выстрел.

— Огонь!

Мимо! Твою же дивизию! Выше!

— Заряжай!

Сам уже привстав, снова хватаюсь за маховики наводки, каждое мгновение ожидая, как очередь МГ порвёт моё тело…

— Огонь!!!

Есть! Снаряд взорвался в доме, залетев в треклятое окно. Готовы немчики!

Справа, куда ушла тройка бойцов, раздаются взрыв гранаты и чей-то отчаянный крик. Из проулка выбегает немец; старшина и оставшиеся двое бойцов встречают его винтовочным огнём. Фриц падает, но за его спиной раздаётся пулемётный огонь. Внутренне холодея, кричу расчёту:

— Быстрее, разворачивай!!!

Засосенская часть города.

Лейтенант Владислав Велик, командир взвода 496-го стрелкового полка.

Удар полка в тыл фрицам в целом удался; сбив боевое охранение и те незначительные силы, что пытались нас контратаковать, мы углубились вглубь жилых кварталов, в прошлом бывших обиталищем елецких купцов.

Поначалу сопротивление практически отсутствовало — у немцев просто не хватило сил, чтобы занять весь город. Но чем ближе мы приближались к старинным, построенным ещё в прошлом столетии казармам Нежинского полка, называемых в Ельце «красными», тем крепче дерётся враг. Толщина стен в казармах такова, что её едва ли прошибёт гаубичный снаряд; опираясь на готовый опорный пункт, немцы защищают железнодорожную станцию и ближние подступы.

Постепенно единый бой распался на десятки мелких схваток; потеряв двух человек, остатки моей роты углубились в жилые кварталы дальше прочих подразделений, раз за разом сбивая небольшие заслоны противника. На протяжении боя мы практически до совершенства отработали простую, но эффективную тактику: часть бойцов (пулемётчики и лучшие стрелки) отвлекает противника плотным огнём, не даёт высунуться, пока два-три человека, вооружённых гранатами, трофейными автоматами и пистолетами, подбираются к окнам домов, занятых фрицами. Дальше в импровизированные амбразуры забрасываются трофейные «колотушки» или местные самоделки, а после двойного-тройного взрыва «штурмовики» врываются в уже практически зачищенный дом.

Но практически у самой станции мы услышали звуки жаркого боя, протекающего совсем рядом. Дробно стучали пулемёты, я различил голоса нашего «Дегтярева» и фрицевского МГ, рявкала советская сорокапятка. Вот рокот «Дегтярева» потонул в рёве скорострельного немецкого пулемёта; однако минуты две спустя его оборвал пушечный выстрел. Кажется, что наши одерживают верх!

Точнее, казалось: совсем рядом послышался звук стрельбы ещё одного МГ, команды на немецком, наш родной мат и под занавес — взрыв гранаты и чей-то отчаянный крик. Судя по звуку, взорвалась «колотушка»; немецкие команды послышались громче и отчётливее, вновь ударил немецкий пулемёт.

Наших надо выручать!

— Бойцы, за мной! Штурмовики — в голову!

С животным рыком вырываемся вперёд, за угол фундаментального здания, отделявшего нас от врага. И каждую секунду заполошного, сумасшедшего бега навстречу схватке я жду удар свинцовой пули, вспарывающей мою плоть. Но, кажется, пронесло — немцы просто не ждали нашего появления. Противник продвигается вперёд небольшой колонной, втягивается в проулок под прикрытием пулемётного расчёта — в целом, всё как всегда.

Открывшего было автоматный огонь фельдфебеля, замыкающего группу и первого заметившего опасность, пробивают очереди сразу двух пистолетов-пулемётов. Гибель командира не обескуражила врага; вопреки расхожему убеждению, что немцы безынициативные бойцы, они разом залегают и начинают стрелять из карабинов. Мгновенно реагируют и пулемётчики, споро разворачивая в нашу сторону МГ.

Судорожно тяну за спуск трофейного МП-38; пистолет-пулемёт в моих руках словно оживает и начинает бешено биться. С испуга (не успею! фрицы первыми откроют огонь и изрешетят нас с нескольких метров') высаживаю длинную и неточную очередь в полрожка, вызвав перекос патрона. Автомат разом замолк.