Мы уже там? (ЛП)

Но пока что оживленное движение делает Флоренцию неотличимой от остального мира. Дэнни ругается, тормозит, снова трогает и пытается понять, куда ехать. Элайджа снимает из окна виды города во всей их противоречивости. Венеция была городом-музеем, Флоренция – город с музеями. Элайджа находит между ними огромную духовную разницу.

Дэнни с Элайджей будут жить на окраине города, в «Эксельсиор» на Пьяцца-Оньиссанти. На стойке регистрации их уже ждет письмо. При виде него сердце Элайджи делает кульбит: откуда Джулия могла узнать? Но письмо оставили мистер и миссис Сильвер. «Надеемся, вы прекрасно проводите время! – гласит оно и подписано: – С любовью».

Дэнни привычно ворчит (он до сих пор до конца не простил родителям их выходку) и отдает записку Элайдже. Портье заносит их чемоданы в номер, и они тут же уходят (Элайджа берет с собой лист бумаги с названием отеля – просто чтобы помнить, где они остановились).

Элайдже хочется немедленно разыскать Джулию. Но Дэнни настолько не сидится на месте, что он готов даже пожертвовать своим дневным сном. Этот день не должен остаться днем переезда – он должен стать днем Флоренции, и Дэнни готов хорошо постараться, чтобы осмотреть ее до заката.

Они берут такси до центра города в самый час пик. Дэнни как будто снова дома: по тротуару спешат мужчины с кожаными портфелями, источая плохо скрытую враждебность. Женщина с коляской перебегает дорогу в неположенном месте, вслед ей яростно ревут клаксоны.

– Где вы уже побывали? – спрашивает водитель такси. – И куда направляетесь?

Дэнни опускает взгляд и замечает, что шнурки Элайджи снова развязаны.

– Лучше завяжи, – советует он.

Элайджа корчит гримасу и завязывает двойной узел. Водитель кивает и включает радио. Элайджа смотрит в окно, почти ожидая, что сейчас там появится Джулия и помашет рукой.

***

Дуомо уже закрыт, так что Элайдже с Дэнни приходится довольствоваться возможностью обойти его кругом и насладиться видом снаружи.

– Для церкви неплохо, – замечает Дэнни.

Элайджа витает в облаках.

– Где она остановилась? – спрашивает Дэнни.

– Тут, – Элайджа достает из кармана старый банковский чек, на обороте которого красными чернилами написан адрес.

– Тогда пошли пригласим ее на ужин.

========== 4. ==========

Ситуация неловкая во всех отношениях. Потому что Элайджа не собирается делить свое время ни с кем, кроме Джулии. Но в то же время он должен быть благодарен брату за его щедрый жест.

Пока они ждут Джулию в лобби, Элайджа пытается придумать способ спровадить Дэнни куда-нибудь еще. Тщетно… пока что. Лифт, будто дразнясь, выпускает все новые порции пассажиров, категорически не похожих на Джулию. Дэнни хихикает про себя, представляя, что какая-нибудь из благообразных дам шестидесяти с небольшим лет окажется той самой женщиной, так явно очаровавшей Элайджу. Он так увлекается, что почти пропускает появление Джулии.

Он понимает, что она здесь, по тому, как просиял брат. «Так вот она какая, Джулия», – думает он. Ее нельзя назвать действительно привлекательной: у нее короткие волосы, никакого макияжа, и вообще, ее можно принять за мальчишку. У нее толком нет груди. И вообще, если присмотреться, практически нет округлостей. А что такое девушка без округлостей, если не… ну, не парень? Дэнни совершенно не понимает выбора брата.

– Джулия, это Дэнни, мой брат. Дэнни, это Джулия.

У нее пока что нет ярлыка. Она просто Джулия.

– Очень приятно.

– Очень приятно.

Элайджа не знает, что делать дальше. Не знает, что говорить и куда деть руки, не знает, насколько фамильярно ему вести себя с Джулией, особенно при Дэнни. Джулия быстро подмигивает ему – этот жест предназначен только для них двоих, – и Элайджа вдруг примиряется с ситуацией. Дэнни не помешает. А Джулия – это весь мир.

По европейским стандартам, еще практически до неприличия рано ужинать – нет и семи. Тем проще оказывается изменить бронь столика с двух мест на три. А еще в это время в ресторане будет меньше других англоговорящих.

Хотя большая часть столиков пустует, их сажают рядом с семьей из шести человек. Довольно скоро они знакомятся: младший ребенок, лет трех, по пути к своему стулу хватает Элайджу за рубашку. Его мать многословно извиняется, а Элайджаю не менее многословно заверяет, что ничего страшного не произошло. Вскоре они представляются друг другу и миссис Эллисон Фельдштейн из Коммака, Лонг-Айлэнд, начинает рассказывать, как Фельдштейны провели день в Пизе: