Мы — это мы (СИ)

В этот миг дома словно расступились, и толпа вынесла Хэла на небольшую площадь, в центре которой — о счастье! — находилось некое подобие фонтана. В круглую каменную чашу стекало несколько вялых струек воды, но Хэлу это зрелище показалось одним из самых восхитительных в жизни.

Изнывая от жажды, он протолкался сквозь толпу и чуть ли не с головой окунулся в чашу. Мутная, неприятная на вкус вода отдавала металлом, но Хэлу было наплевать, он пил и пил, пока живот не стал круглым, как рыбье брюхо.

Наконец с глубоким вздохом облегчения присел на край чаши, и тут все вокруг загомонили, как ненормальные. Поднялся такой шум, что Хэл даже не мог спросить, что случилось — никто бы его не услышал. Люди вытягивали шеи, стремясь разглядеть что-то за фонтаном, и Хэл, охваченный любопытством, начал пробираться в ту сторону. Его пинали, толкали, осыпали проклятиями, но он только огрызался и упорно продвигался вперед, к краю образованного толпой большого пустого пространства.

И вдруг шум стих, точно по волшебству. А чей-то скучный, мерный голос, совсем неподалеку от Хэла, громко, нараспев произнес:

— Именем верховного магистрата города Вьена находящийся здесь Курд Портено по прозвищу «Большой Курд» приговаривается к смерти за убийство Жака Веркена, лекаря, и жены его, Дженис Веркен, и да помилует Всемогущий его душу...

Сердце Хэла словно стиснула чья-то жестокая рука. Тот самый лекарь! Конечно, он бессовестно обманул Хэла, но все-таки согласился помочь отцу Эдварда, а это дорогого стоило. В любом случае ни он, ни тем более его жена в глазах Хэла не заслуживали смерти.

Со всех сторон порхали обрывки фраз:

— Поделом ему! Угробить единственного на всю округу лекаря! Да я бы сам порешил этого Курда, дали бы только меч!

— За что он лекаря-то?

— А-а-а, жена у Курда померла, а лекарь возьми да и признайся ему — моя вина, лекарством, мол, ошибся. А Курд-то известное дело, ему под горячую руку не попадайся...

— Ну этот Веркен как был дураком, так им и помер! Зачем сознался? Ну ошибся, с кем не бывает... а теперь, глянь-ка, вместо одного — четыре трупа!

— ...я и говорю, прогони, выпори до полусмерти, да в изгнание, зачем же казнить-то?

— Лекари такой народ, одного отравит, другого вылечит. Если каждого при первой же ошибке кончать...

И тут Хэл сообразил, куда его занесла нелегкая. С бухающим сердцем неловко повернулся, надеясь протолкаться назад, но чья-то рука сцапала его за ворот рубашки.

— Стой, где стоишь, паршивец! — прошипел в самое ухо злой голос, Хэла обдало мощной вонью прокисшего пота. — Хотел посмотреть поближе, так смотри! Надеюсь, когда-нибудь сам здесь окажешься!

И с этим напутствием Хэла вытолкнули чуть ли не в первый ряд толпы, образовавшей огромный круг. В центре его находилась уже знакомая арка из серого камня, рядом с ней, понурившись, стоял огромный человек в холщовой рубахе и штанах, со связанными за спиной руками. Лицо его заросло густой рыжеватой бородой, русые волосы грязными, засаленными кольцами падали на плечи.

А по другую сторону арки стоял... Хэл не поверил своим глазам.

Это был Эдвард — и в то же время не Эдвард.

Весь в темном, несмотря на оглушающую жару, черная кожаная куртка наглухо застегнута до самого ворота. Смоляные волосы собраны в косу, кожаная перевязь, перекинутая через плечо, придавала ему сходство с наемником. А в руках у него Хэл с содроганием увидел сияющий сталью огромный двуручный меч, размерами больше подходящий не экзекутору, а его будущей жертве.

Суровое, смуглое лицо, как обычно, ничего не выражало, но страшное напряжение сквозило в позе Эдварда, в руках, сжимающих меч, во всей его угловатой, еще мальчишеской фигуре. Черные глаза смотрели, казалось, внутрь себя, в душу, словно проверяли, готова ли она к такому страшному испытанию.

Люди на площади замерли, как будто даже перестав дышать. Хэл вонзил ногти в ладони. Он хотел закрыть глаза и не смотреть, но почему-то не мог отвести взгляд. В этом было что-то завораживающее — два человека по две стороны от арки, отделяющей жизнь от смерти.

Здоровяку пришлось изрядно пригнуться, чтобы пройти сквозь нее.

***

Поверить в то, что произошло потом, Хэлу было сложно, хотя он и знал, что поразительной физической силой и самообладанием Эдвард превосходит не только парней своего возраста, но и многих взрослых.

Приговоренный прошел через арку, и голова его оказалась чуть ли не над головой юного Свершителя — настолько он был выше и крупнее. Массивное тело полностью заслонило Эдварда, и Хэл уже было решил, что ничего не выйдет, как вдруг тишину вспорол резкий свист воздуха, рассекаемого острым лезвием.

Толпа охнула, как один человек.

«Большой Курд» пошатнулся и издал звук, который впоследствии много лет преследовал Хэла во снах — какое-то жуткое бульканье, клокотание, смешанное с хрипом. Потом повалился на колени и стал падать, медленно, точно в страшном сне, разбрызгивая во все стороны жутко-алую кровь.