Мы — это мы (СИ)

Хэл поднял голову и уставился прямо перед собой, не замечая оглушительного шума и гомона вокруг. Если мать Эдварда полагает, что он откажется от их дружбы только из-за... этого, то она сильно заблуждается! Эдвард ни в чем не виноват, ему просто не место здесь, в этом городе, на этой кошмарной площади. Он умеет читать и писать, он составляет лекарства и создает чудесные вещи из стекла и глины — почему его уделом должны стать ужас, кровь и ненависть окружающих?

Он достоин лучшего, он не какое-то там отребье вроде тех, что стояли в толпе вокруг Хэла. И если его отец этого не осознает, что ж... значит, он неправ, и Хэл сделает все, чтобы Эдвард это понял!

Эта мысль — поистине революционная для Хэла, воспитанного в убеждении, что старшие всегда и все знают лучше, а он лишь бестолковый ребенок — буквально подняла его на ноги и вдохнула свежие силы.

Сейчас надо прийти в себя и вернуться домой до заката, но он еще вырвется из-под гнета Майло и поговорит с Эдвардом, чего бы это ему ни стоило!

7

Хэл решительно шагал через поле, тень под его ногами подергивалась в такт шагам, становясь то чуть меньше, то больше, и ему казалось, что он наступает на собственное бьющееся сердце.

Под деревьями было чуть прохладнее, и он ускорил шаг. Если вернуться до того, как тени удлинятся, никто, включая Майло, вообще ничего не заметит. Впрочем, брат сейчас, быть может, лежит без памяти и даже не вспомнит потом, что Хэл куда-то отлучался.

Это наилучший вариант, а еще лучше было бы...

Хэл резко окоротил себя, выругав за подобные мысли. Пожелать кому-то смерти — очень скверно, говорила мать, Прислужники Темного услышат пожелание, а разбираться не будут, схватят любого, кто рядом. Могут даже утащить того, кого ты любишь.

Хэл поспешил прочесть короткую молитву о благословении Всемогущего. Заканчивая последние строки, проломился сквозь кусты и чуть не споткнулся о человека, сидящего на мягком мху, подтянув колени к груди.

— Эдди?

В первую секунду он не узнал друга — просто потому что никогда не видел его таким.

Эдвард был в черных штанах и простой белой нательной рубахе, разорванной у ворота. Аккуратно собранные волосы растрепались, из косы торчали длинные неопрятные пряди, за ухом застрял сухой лист.

Но Хэла поразил не его расхлестанный вид, а слезы, ручьями струившиеся по лицу. Плакал Эдвард, видимо, давно и горько, глаза его опухли и покраснели от рыданий.

Встретившись взглядом с Хэлом, он тут же вскочил и хотел скрыться в зарослях, но Хэл поймал его за рукав.

— Постой! Надо поговорить, да стой же ты!

Ткань рубашки угрожающе затрещала.

— Уйди, — процедил Эдвард сквозь зубы, — или я тебе врежу.

Хэл тут же его отпустил и поднял руки ладонями вверх.

— Вот этого не надо, Всемогущего ради! Ты ж ударишь так ударишь, из меня тут же дух вон и кишки на телефон!

Он понятия не имел, что это значит — поговорка выскочила сама собой. Бабушка Хэла обожала собирать всякие забавные высказывания, особенно доисходных времен.

Эдвард остановился и моргнул пару раз, словно приходя в себя. Темное облако, закрывавшее его лицо, слегка рассеялось.

— Что? Какой... ты хоть знаешь, что такое телефон?

— Какая-то доисходная фиговина... да Всемогущий с ним! Скажи лучше, что произошло? Отец тебя прогнал?

Эдвард медленно покачал головой, и Хэл ощутил внезапный прилив сожаления. Если бы Свершитель, недовольный работой сына, выгнал его, было бы гораздо проще уговорить Эдварда все бросить и уйти.

— Я... сегодня я...

Эдвард вдруг покачнулся и оперся о ствол дерева; ногти побелели, с такой силой пальцы вцепились в кору. Было видно, как сильно терзает его случившееся, как он хочет выплеснуть его, поделиться.

Но это было настолько не в характере Эдварда, привыкшего все держать в себе, что попытка облегчить душу мучила его чуть ли не сильнее, чем повод к ней.

Хэл сжалился над ним:

— Сегодня ты совершил первую казнь, я знаю.

— Знаешь? Откуда? — вскинулся Эдвард и, развернувшись, уставился прямо в глаза Хэлу.

— Ну, я был там и видел.

— Что?! — Лицо Эдварда вдруг помертвело, словно на глазах застывал воск. Черные глаза превратились в пугающе-бездонные пропасти.

Хэл взмок. Стало ясно, что его желание остаться у места казни и как бы вместе пережить это испытание, будет воспринято не лучшим образом, и он поспешил свернуть в сторону:

— Ну, я видел только, как вы с отцом везли приговоренного на площадь и подумал, что, наверное, это твой первый раз... а саму казнь я не видел, такая толпа собралась, не протолкнуться. У вас всегда так во время, э-э-э... Свершений?

Эдвард медленно кивнул. Плечи слегка расслабились, черный огонь в глазах погас. Испытанное им облегчение бросалось в глаза, и Хэл понял, что едва не допустил крупную ошибку, проскользнул буквально по самому краешку. Обычно Эдварда не так просто было обвести вокруг пальца, проблемы с общением нисколько не сказывались на остроте его ума. Возможно, сейчас ему на самом деле очень хотелось обмануться.

— Тяжко, наверное, — продолжал разыгрывать дурачка Хэл, — хочешь поговорить об этом?

Эдвард молчал с полминуты, обдумывая вопрос, и наконец вынес вердикт:

— Нет.