Мы — это мы (СИ)

А потом... Хэлу показалось, что он ослышался, но этот звук часто доносился из родительской комнаты и был слишком хорошо знаком.

Тихое всхлипывание.

Сердце провалилось куда-то в низ живота, губы онемели, словно от холода, хотя пот ручьями струился по спине Хэла. Он еще ни разу не видел, чтобы сдержанная мать Эдварда проявила хоть какое-то чувство; казалось, смех, улыбки, слезы — все это не про нее. И тем страшнее было слышать сейчас эти едва слышные, горестные стенания.

— Г-госпожа Райни! — Хэл прижался всем телом к калитке. — Пустите меня, прошу! Что случилось? Где Эдди? Я могу что-то сделать, как-то помочь? Пожалуйста, пожалуйста, откройте!

Альма что-то произнесла, так тихо, что за шумом леса он ничего не разобрал.

— Что вы сказали? — Хэл вжимался в забор с такой силой, словно хотел просочиться сквозь него.

Она повторила, и на этот раз он все понял, и хоть сердце и сжалось от боли, все-таки самый главный, самый черный ужас отступил.

— Он в городе. Отец его забрал. Не ходи за ним... все кончено. Это судьба.

— Госпожа Райни...

Но Альма больше ничего не прибавила; шаги прошаркали по настилу, скрипнули доски крыльца, потом дверные петли. Хэл остался один.

Несколько минут он стоял, прижав ладони к шершавым доскам забора и пытался собраться с мыслями — из-за жары это было нелегко. В первые секунды его охватило жгучее сострадание. Перед внутренним взором возникла сломленная женщина, со слезами на глазах стоящая в центре огромного пустого дома. Больше всего на свете в это мгновение Хэлу хотелось вернуть ей то, чего она никогда не имела — любовь, дружбу, сочувствие других людей, которые помогли бы ей пережить потерю.

Однако мысли тут же обратились к Эдварду. С чего вдруг такое отчаяние, такое беспросветное горе по поводу его ухода? Отец и раньше брал его с собой в город, как ушел, так и вернется. Не оставит же он мать совершенно одну с таким хозяйством, ей его ни за что не вытянуть, даже Свершитель должен это понимать!

И Хэл тут же, не сходя с места, принял решение идти в город. Что делать там, учитывая, что к дому Свершителя нельзя открыто подойти среди бела дня, он еще не придумал, а ноги уже сами шагали сквозь лес знакомой дорогой. Все мысли были только об одном — увидеть Эдварда и если не поговорить, то хотя бы убедиться, что с ним все в порядке. Глубокое и неподдельное горе Альмы растревожило Хэла слишком сильно, чтобы он мог спокойно пойти домой.

Примерно через час впереди мелькнул просвет, и Хэл вышел на небольшую полянку, посреди которой росло дерево невероятных размеров. Крона его, наверное, цеплялась бы за облака, если бы хоть одно облачко появилось в пылающем лазурью небе. Хэл задрал голову и, прикрывая глаза рукой, какое-то время рассматривал лесное диво. Здесь, на полянке, дышалось чуть посвободнее, прохладный ветерок освежал лицо.

В принципе, равнодушный к лесу и его красотам, сейчас Хэл почему-то не мог отвести глаз от лесного исполина. Было в нем что-то завораживающее и в то же время опасное, хотя чем, скажите на милость, может быть опасно дерево? Ну разве что в грозу свалится, придавит кого-нибудь, уронит на голову ветку. Но это все — трудно найти более мирные создания Всемогущего, чем растения, ведь так?

Однако некоторые цветы и травы, правильно приготовленные, могут и убить.

Хэл поежился от этой мысли, словно в пронизанном жаром летнего полдня лесу вдруг потянуло зимним холодом. И поспешил прочь, позволил плотной стене леса скрыть могучее древо, оставив его ожидать дальше чего-то... или кого-то.

***

Спустя два часа изнурительного пути Хэл наконец-то выбрался из леса, хотя не сказал бы, что от этого стало легче. Вьен, уже знакомый ему и при дневном свете далеко не такой впечатляющий, раскинулся посреди огромного поля. Солнце палило его немилосердными лучами, над дорогой, ведущей к городским воротам, клубилась белая пыль, от которой кашляли упряжные животные и пешие путники.

В прошлый раз Хэл был здесь ночью и шел по дороге, поэтому не обратил внимания на развалины времен до Исхода, окружавшие город. Сейчас, пробираясь между ними к городу, он осматривал все с огромным интересом. Остатки полуразрушенных стен, зияющие проемы, когда-то служившие окнами — все это не слишком отличалось от того, что строили во Вьене и все-таки было другим.

Даже беглого взгляда хватало, чтобы заметить — стены сложены из странных, совершенно одинаковых по цвету и форме камней. Они потемнели от времени, но казались еще прочными. Хэл присел на корточки, позабыв на секунду даже о проклятом солнце, лупившем его точно кувалдой по затылку.

Под ногами было что-то непонятное — не земля, не глина и не камень. Ровное серое покрытие почти скрылось под мхом и травой, из бесчисленных трещин вздымались жесткие, серо-зеленые стебли репейников и молодая древесная поросль. И все-таки Хэл видел — здесь была дорога, лучшая из всех, какие только можно представить. Ровная, без ухабов и ям, предназначенная, чтобы по ней ездили... на чем?