Муссон

Очень нежно он подвел руку под плечи Хэла и приподнял его так, чтобы он мог посмотреть вниз, на собственное тело.

Гротескно укороченные ноги лежали на тюфяке, обмотанные огромным количеством ткани, на которой засохла кровь грязными коричневыми пятнами. Хэл долго пристально смотрел на них, потом упал на подушки. С минуту Тому казалось, что отец вновь лишился сознания. Но потом он увидел слезы, пробившиеся сквозь плотно сжатые веки.

Это было уже слишком. Том не мог видеть, как плачет его отец. Ему следовало немедленно уйти, чтобы дать отцу время примириться с судьбой.

Том накинул на него простыню, чтобы скрыть чудовищное уродство, и на цыпочках вышел из каюты, тихо прикрыв за собой дверь.

Когда он вышел на палубу, его уже ожидал баркас, готовый перевезти его на «Минотавр».

Капитан Андерсон стоял на шканцах, тихо разговаривая о чем-то с Элом Уилсоном.

Том посмотрел на восемь обернутых парусиной тел. Каждое лежало на отдельной решетке, и в каждый саван вшили большое пушечное ядро. Том узнал Дэниела Фишера по телосложению: он был вдвое крупнее прочих.

– Мистер Уилсон, будьте любезны, разверните корабль, чтобы дойти до прохода.

Черные паруса «Минотавра» вполне соответствовали этому печальному рейсу. Покинув бухту, корабль шел на запад, пока цвет воды под килем не сменился с бирюзово-зеленого цвета мелководья на царственный пурпур океанских глубин.

– Малый ход, пожалуйста, мистер Уилсон.

«Минотавр» повернулся носом к ветру, и Андерсон начал читать торжественные слова похоронного ритуала:

– «Из глубины души взываю к тебе…»

Ветер горестно завывал в снастях, а Том с непокрытой головой стоял у грот-мачты и думал о том, скольких он потерял за последние дни: отца, брата и дорогого друга.

– «Мы предаем их тела глубинам…»

Матросы, стоявшие возле каждого тела, по сигналу одновременно подняли их так, что тела в саванах, скользнув с борта корабля, ногами вперед упали в море и быстро ушли на глубину, увлеченные тяжестью железных ядер.

Эл Уилсон кивнул артиллеристам, ожидавшим у пушек; грохнул первый залп салюта, сопровождаемый клубами серебристого дыма.

– Прощай, Большой Дэнни. Прощай, старый друг, – прошептал Том.

Позже тем вечером Том сидел у постели отца и тихо докладывал ему о дневных событиях. Он не ощущал уверенности, что Хэл понимает все, что он говорит, потому что отец не делал никаких замечаний и как будто то и дело проваливался в забытье. Однако Том, рассказывая ему обо всем, чувствовал себя духовно ближе к отцу, и это немного смягчало чувство одиночества, тягостную ношу которого Том впервые начал осознавать.

Когда Том наконец умолк и уже собирался вернуться на палубу, Хэл нащупал его руку и слабо сжал ее.

– Ты хороший парень, Том, – прошептал он. – Пожалуй, лучший из всех. Мне только хочется…

Он умолк и выпустил руку Тома из пальцев. Его голова повернулась вбок, и он тихо засопел.

Том так и не узнал, чего бы хотелось отцу.

В течение нескольких следующих дней Том отмечал, что отец понемножку набирается сил. Он уже мог дольше нескольких коротких минут сосредоточиваться на докладах Тома, прежде чем снова уплывал куда-то.

Через неделю Том уже смог попросить у него совета и получил разумный ответ. Однако, когда он спросил доктора Рейнольдса о том, когда отец окрепнет настолько, чтобы отправиться в обратный путь в Англию, доктор покачал головой:

– Я смогу, пожалуй, снять швы с его ног через три дня, на четырнадцатый день после ампутации. Если вы выйдете в море через месяц, считая от сегодняшнего дня, вы все равно подвергнете его серьезному риску, в особенности если попадете в непогоду. Для полной уверенности нам следовало бы подождать не меньше двух месяцев. Ему нужно время, чтобы набраться сил.

Том отправился искать Андерсона и нашел его за проверкой последних частей тяжелого груза, захваченного в крепости. В основном в число этих трофеев входили специи и ткани, включая изумительные китайские шелка.

– Капитан Андерсон, я обсудил с отцом проблему арабских пленников.

– Надеюсь, он не собирается их отпускать? Это же пираты, примитивные и откровенные. Они наверняка убили сотни честных моряков.

– Нет, об их освобождении не может идти и речи, – согласился Том. – Кроме всего прочего, это стало бы опасным прецедентом. Мы не можем выпустить такую стаю тигровых акул, чтобы они опять начали охоту на морских просторах.

– Рад это слышать, – проворчал Андерсон. – Их судьбой должна стать веревка.

– По последним подсчетам, у нас их пятьсот тридцать пять. Очень много веревки понадобится, капитан Андерсон, и я сомневаюсь, что у нас хватит рей, чтобы развесить их всех на просушку.

Андерсон посасывал трубку, обдумывая чисто техническую задачу казни такого множества разбойников.

– С другой стороны, они могут стоить не меньше тридцати фунтов за голову на рынке рабов, а то и больше, – добавил Том.

Андерсон уставился на него, вытаращив голубые глаза. О таком он не подумал.

– Кровь Господня… они точно этого заслужили! Но вы не можете продать их на Занзибаре, – сказал он наконец. – Султан не допустит, чтобы на его рынках продавали мусульман. Нас тогда точно ждет новая война.