Читаем Муравьиный бог: реквием полностью

– Вседа осподни, осподу живём, Данило. Бох дал, бох взял, а то чаво ж? Родися гол, да помер зол, чаво мни, божи, жить не дал? Назло яму, што ль, в хробь пойдёшь? Теплей ляжать, што ль, думашь будить? Ну ничаво, тяперь побалуй у меня…

Покрепче затянув верёвки, обещала:

– Через жену неверующий муж во царствие взойдёть.

И царствие её страшней казалось смерти.

– Чаво удумал, а?.. Смотри, чаво удумал… не богу постник, сатане. Данило, слышь? Чаво дуришь? Нет, ты скажи, чаво дуришь-то, дурь ума прибавить? Давай мне ложечку хоть съешь… Данил Есеич, скушай, Веру пожалей, за Ваничкину память, пух ему земля, попробуй, а? Покушай, деда, а? Не ешь? Не будешь есть? Не ешь, не ешь, проклятый, штоб тебя!..

Шептала в ухо:

– Не ел он, Петь, весь день не ел, бурдюк блажной, хоть ты-то попроси сходи его…

Он заходил, просил:

– Де, будешь есть?

Но дед молчал.

– Ну, што?

– Не хочет.

– Не хочить… яблочка, скажи…

Кричала из веранды через стенку:

– А вот с больницы скорой вызову яму! Пусь забяруть, да там накормять, живо!.. в дярьма`х дярьма`ми задарма…

Но дед молчал.

Под дверью топала ногами, как будто вправду собиралась уходить, и громким шёпотом, чтоб дедушка Данило слышал:

– Пойду до автомата, вызову яму…

Шипела в ухо:

– Скажи, что рыбки, рыбки, Петь, скажи, што сам поймал…

– Дед, рыбы будешь? Я поймал…

– Скажи «ради меня», ради меня, скажи…

– Попробуй, де?

– «Дедуленька», скажи…

– Не хочешь, да?

Но дед молчал.

– Умо́рить голодом сябя прохлятой… ой мамочка моя… я ложку на ему, он всё назадь…

– Давай развяжем, баб, его.

– Развяжем… Што ль, развяжем, правда, Петя? Развяжем, а? Развяжем, ишь… – И недоверчиво косилась, зябко кутаясь в надёвку, растерянно, как будто что-то потеряв, туда-сюда бродила вдоль пустой, и доски, подпевая, уходили тяжестью шагов в сырую землю.

– Развяжем-то. Язык свой лучше завяжи, развяжем. Не ест, и пусь не ест, с поста до рая ближе. Што стоишь?! Стоить гора, ни обойти, ни влезть. – И, оттолкнув его, дверь распахнув, кричала в комнату пустую: – Последний раз, Данило, спрашиваю миром: будишь есть?!. Чаво молчишь-т?!

Но дедушка молчал, и, прикрывая рот, шептала через пальцы:

– Не хочить, Петь, не хочить, Петь… ой мамочки мои… отхо́дить, видно. Они кады вот так-то, все туды…

– Да, ба, не хочет, и не надо…

– Не надо, то и говорю! Тебе-то одному не надо ничаво… Ни бабушки больной, ни деда-старика, ни божьяго цвятка, ни божья лета, хоть сдохли бы тут все… Поди, ещё яго спроси…

– Дед, как? Проголодался, дед? Поешь?

Но дед молчал.

В квадрате чёрном сумеречный сад, как зеркала внутри живая жизнь, в каком-то межпространстве – нейтральной полосы промокшие кусты, тропинка, уголок сарая, навес с дождливой бородой. По кривенькой каёмке козырька катились яблоки, как будто тяжесть наливная за радость лета го́ловы рубила им, перегрызала у пупочков черенки. И тенью с отраженьем бабочка ночная сквозь холод мокрого стекла летела, растворяясь в темноте, не оставляя след, щемящим эхом – кап! – в ведро пустое – кап! – по ржавой выгнутой дуге. Над Василевских крышей мигнула и погасла мамина звезда, какую папа маме позапозапозапрошлогодним летом подарил.

Он задремал над Сашкиным «Айвенго» и вплыл в какой-то давний сон, где мама в том своём халатике с сиренью, а папа «Правду» за столом читал.

Стоял столом кулич изюмный, домашний, духовитый богатырь. Большая голова в белёной сахарной глазури закапана свечной слезой, как бусами, обложена яичками цветными, и маленькая кухонька светла, что даже свечки огонёк не виден, как будто свет вместился весь в неё. В окно влетал воробышков «чирлык», и солнце плавало в большой зелёной кружке. Он посмотрел на кружку, удивясь – как тут она, когда давно разбилась? И даже поискал, где, может, склеили её, но кружка была совсем ещё цела, и даже ручка не отбита, хотя он сам сметал её разбитую в совок.

Зевнув, забыл, зевнул ещё.

– Ну, брат, горазд же ты зевать, ворона вряд ли залетит, а воробей-то точно…

Он улыбнулся шутке и зевнул ещё, и, потянувшись, чаю отхлебнул из той зелёной кружки.

– Христос воскреси, детки! – она сказала, в кухню заходя, и, не дождясь ответа, себе ответила сама: – Воистину воскрес!

«В какую истину?» – подумал и надулся, испуганно смотрел на чёрное пятно, что, сев напротив, заслонило свечки огонёк, кулич и солнце.

– Что, повоюем, брат? – И, отложив газету, папа выбрал жёлтое яйцо. Петруша выбрал красное себе. Ударились, и, клювом скорлупу пробив на жёлтом, он победил, яйцом победным ударил по столу и начал сколупать, и странным вдруг запахло из-под пальцев, как в жаркий день кротом, загрызенным котом.

– Гнилое в светлый праздник… – шепнуло чёрное пятно.

Он шевельнулся в сне, чтоб разглядеть за ним тот день, который только что вернулся, и замычал, в пелёнках стянутый, как кокон, и темнота надвинулась, зашевелилась сверху, знакомым зеркальцем приблизившись к губам.

– Данило, жив? Данило, слышь? Не любишь – не люби, и без любви прожи́ла, а только Христа ради кресть надень, не раздели, хоть там-то встретиться, Данило…

Перейти на страницу:

Все книги серии Классное чтение

Рецепты сотворения мира
Рецепты сотворения мира

Андрей Филимонов – писатель, поэт, журналист. В 2012 году придумал и запустил по России и Европе Передвижной поэтический фестиваль «ПлясНигде». Автор нескольких поэтических сборников и романа «Головастик и святые» (шорт-лист премий «Национальный бестселлер» и «НОС»).«Рецепты сотворения мира» – это «сказка, основанная на реальном опыте», квест в лабиринте семейной истории, петляющей от Парижа до Сибири через весь ХХ век. Члены семьи – самые обычные люди: предатели и герои, эмигранты и коммунисты, жертвы репрессий и кавалеры орденов. Дядя Вася погиб в Большом театре, юнкер Володя проиграл сражение на Перекопе, юный летчик Митя во время войны крутил на Аляске роман с американкой из племени апачей, которую звали А-36… И никто из них не рассказал о своей жизни. В лучшем случае – оставил в семейном архиве несколько писем… И главный герой романа отправляется на тот берег Леты, чтобы лично пообщаться с тенями забытых предков.

Андрей Викторович Филимонов

Современная русская и зарубежная проза
Кто не спрятался. История одной компании
Кто не спрятался. История одной компании

Яне Вагнер принес известность роман «Вонгозеро», который вошел в лонг-листы премий «НОС» и «Национальный бестселлер», был переведен на 11 языков и стал финалистом премий Prix Bob Morane и журнала Elle. Сегодня по нему снимается телесериал.Новый роман «Кто не спрятался» – это история девяти друзей, приехавших в отель на вершине снежной горы. Они знакомы целую вечность, они успешны, счастливы и готовы весело провести время. Но утром оказывается, что ледяной дождь оставил их без связи с миром. Казалось бы – такое приключение! Вот только недалеко от входа лежит одна из них, пронзенная лыжной палкой. Всё, что им остается, – зажечь свечи, разлить виски и посмотреть друг другу в глаза.Это триллер, где каждый боится только самого себя. Детектив, в котором не так уж важно, кто преступник. Психологическая драма, которая вытянула на поверхность все старые обиды.Содержит нецензурную брань.

Яна Вагнер , Яна Михайловна Вагнер

Детективы / Прочие Детективы / Триллеры

Похожие книги