Мститель

– Так вот, даже если бы ты был сам святой Баал-Шем-Тов, разве мог бы ты вернуть мне мою жену, моих детей и внуков, убитых здесь кровавыми амаликитянами?!

Шолом обнял старика. Они плакали на плечах друг у друга. И не могли сдерживать слез солдаты.

Сцена 39

Дни сменяли один другой. Менялись только названия украинских сел и городов, но жуткая вереница еврейских погромов не прекращалась. Шолом качался в седле, уныло ехал по пыльным дорогам и видел тысячи изуродованных еврейских трупов. Даже тяжелые бои с бандами разных атаманов не были столь страшны, как эта непрекращающаяся картина истребления евреев.

Под вечер Шолом въехал в городок Жидовская Гребля. Городок был полностью уничтожен. Все евреи были убиты, и их непогребенные трупы лежали повсюду в жутких позах. Шолом спешился и снял фуражку. Вдруг он услышал грохот упавшего железного ведра в одном из домов.

– Кто там? Есть кто живой? Выходи! – крикнул он по-русски, и вытащил маузер.

Никто не ответил. Шолом аккуратно подошел к дому. Там явно кто-то спрятался. Шолом слышал, как скрипят половицы внутри.

– Хозяин! Выходи! Я свой! Я еврей! – крикнул Шолом на идишe.

Минуту спустя дверь дома открылась. На крыльцо вышел седой старик-хасид, в длинном черном лапсердаке, босой. Он посмотрел на Шолома опухшими от слез красными глазами и сказал:

– Проходи…

Шолом вошел в дом. Внутри все было разрушено и изуродовано. Большое настенное зеркало было разбито. Диван вспорот во многих местах до пружин. Стол изрублен шашкой. Вся посуда разбита, а пол был устлан черепками. Занавески с окон были сорваны. Картины на стенах разрезаны.

Старик, качаясь, вошел назад в дом и сел на пол.

– Посмотри, что они сделали с нами! – только и сказал хозяин.

Шолом убрал маузер в кобуру, и сел на пол рядом с ним. Его душили слезы, и он начал громко плакать.

Старик обнял Шолома и тихо сказал ему на ухо:

– Вейн нит, майн кинд! Ди орейлим кенен дерхерн!..[139] Мы должны быть сильными! Им не сломить нас!

Шолом плакал все сильнее и громко кричал от душевной боли. И старик снова заплакал вместе с ним.

– За что они нас убивают? Мы так много лет жили с ними бок о бок… Они убили восемь человек моей семьи… Всех убили… Что мы им сделали плохого? Что я им сделал?

Шолом оставил старику еды, а его солдаты помогли ему, как могли. На всю жизнь он запомнит эти слова:

– Вейн нит, майн кинд! Ди орейлим кенен дерхерн!

Они ехали дальше. Очередной подозрительный дом. Шолом подходит к нему и кричит:

– Хозяин! А хозяин! А ну-ка открой дверь! Это приказ! Открой, или пристрелю!

Для того чтобы не выдать, что он не так хорошо знает русский и украинский, Шолом часто прибегал к копированию польского акцента. Вот и в этот раз он кричал, разыгрывая из себя поляка.

Дверь дома медленно приоткрылась. На крыльцо вышел полный пожилой украинец с хитрыми глазами и длинными сивыми усами.

– Чего нужно пану? – вежливо спросил хозяин.

– Ах ты, хитрая рожа! Вор поганый! Ты ограбил еврейских соседей? Признавайся, гад! – закричал Шолом и приставил пистолет к горлу крестьянина.

Тот захрипел. И прошептал:

– Панове, сжальтесь. Умоляю. Не убивайте! У меня старая жена, дети, внуки… За что Вы так?

Шолом сделал зверское лицо и прорычал:

– Где жиды?!

Крестьянин встал перед Шоломом на колени и, заплакав, сказал:

– Умоляю Вас, пан офицер, Бога ради, не убивайте их! Да, я спрятал от погрома в своем подвале двух жидков… Да не виновны они… Нищие, как крысы церковные… Не убивайте их, прошу…

Крестьянин коснулся губами сапог Шолома. А тот схватил крестьянина обеими руками и поднял его на ноги.

– Ты что, отец? Что ты… Я свой. Я не погромщик! Я сам еврей! Выводи их… Посмотрим хоть на них. Не бойся. Я и по-еврейски поговорю.

И Шолом закричал на идишe, приглашая спрятавшихся евреев выйти из подвала.

– Бридерлах! Гейт арyйс фин келер! Ништу кен сибе ци бахалтн! Их бин а йидишeр милитер кнакер, Шолом Шварцбурд! Инзере армей кемфт уф ди революцие зайт! Миp зайнен ду айх ци фартайдикн![140]

Через несколько минут из подвала вылезли два оборванных, исхудалых еврея с перепуганными лицами. Шолом обнял их и отдал приказ их хорошо накормить.

Сцена 40

Шолом расположился ночевать в соседнем украинском селе, не тронутом войной и погромами. Ему, как командиру, досталась чистая изба, хороший ужин в негостеприимной, но напуганной его солдатами семье, и удобное место для сна на печке. Он мгновенно провалился в сон, накрывшись мягким пуховым одеялом.