Морской конек

Часто поздно вечером, вместо того чтобы идти сразу домой, я бродил по Гудманс-Ярд, вдоль Манселл-стрит. Здесь дороги были у́же, оживленнее, не такими чистыми и блестящими. Я заходил в работавшее допоздна кафе, где два брата-ливанца, один тихий, другой разговорчивый, подавали кебабы, и садился за пластиковый столик, шатавшийся при каждом касании. Ярко-белый свет беззастенчиво освещал бутылки из-под кетчупа, грязные кафельные стены и стеклянные прилавки, захватанные пальцами. Но кебабы здесь были мягкими, теплыми и при каждом укусе сочились кремовым майонезом. Некоторые посетители, забрав свой заказ, останавливались поболтать. Тихий брат работал в дальнем углу, снимал мясо с вертящихся шампуров. Он был выше и стройнее другого, выглядывавшего из-за кусочков, блестевших в ряд, как фазы луны.

Как-то, забыв о кебабах, он взялся рассказывать всем желающим о ките.

– Я только приехал в Лондон, думал – ну и чего мне тут торчать? Небо серое, ноги мерзнут, денег нет… как они говорят, черные дни. Вон спросите хоть у брата.

Мне показалось, что брат молча кивнул в знак согласия.

– Ну вот, шел я вдоль реки и думал, что нечего мне тут торчать, и что же я вижу?

– Что? – хором откликнулись посетители.

– Что-то плавает в воде. И я думаю – что такое? А я-то уж всякое повидал. И знаете, что это было? – он поставил обе руки на прилавок. – Кит!

Все ахнули.

– Если вы думаете, что я шучу, то я вот вообще не шучу. Это был, мать его, кит. И я подумал, раз уж кит тут остался… то и я останусь.

Стены крошечного кафе затряслись от хохота. Махнув на посетителей рукой, ливанец принялся искусно и быстро заворачивать кебабы. Долька томата, кусочек лука, щедрая порция салата.

– А что стало с китом? – спросил я. – Он по-прежнему здесь?

Ливанец поднял руки в воздух.

– Подох, бедняжка. Но… Аль-Ха́мду ли-Лля́х… я-то по-прежнему здесь.

Я допил сладкий безалкогольный напиток, подождал, пока успокоятся пузырьки в горле.

– Салам! – закричал владелец кафе мне вслед.

Салам.

Я запомнил это все, потому что это напоминало пророчество.

Он, Кассандра наших дней, и я, единственный в целом мире, кто ему поверил.

Разве не этого мы все ищем? Знака, сигнала о грядущих событиях, указателя, маркера того, как жизнь развернется перед нами?

Пророчества – самое научное из сверхъестественных явлений, поскольку они, как и наука, приводят к единственному результату. Единственной правде. И все-таки…

И все-таки вселенная постоянно меняется, наполняясь бесконечными возможностями и бесконечными результатами. Сила пророчеств заключается в их самоисполнении. Это умышленное сужение времени, когда будущее, при всей своей бескрайности и изменчивости, стягивается до размеров двери, сквозь которую вы идете, все моменты сливаются в один, образуя коридор, линию на карте, указатель дальнейшего. Пророчество можно схватить и удерживать нашими собственными решениями, нашими собственными убеждениями, что они дадут определенность, что они могут сбыться.

Самая странная встреча, какая только могла случиться в Лондоне, произошла со мной, когда однажды я пошел выпить. Я был на Кингс-Кросс, шел из библиотеки, куда вернул книги за несколько часов до того, как они стали просроченными. Месть ноября за хорошую погоду прежних месяцев была чудовищна, я постоянно мок. Дожди шли такие же, как в моем родном городе, – холодные, непрерывные, тяжелые. В тот день было пасмурно, сгущались ранние, пусть и сухие сумерки. Мне было совершенно нечего делать.

«Выпьем?» – написал я Сантану, но он был с Ярой. «Завтра», – предложил он. «Конечно», – ответил я, но мне нужно было чем-то заняться сегодня.

Ева была занята, встречалась за ужином со своими японскими друзьями, так что я один отправился поискать какое-нибудь чистое, хорошо освещенное место. Что-то новенькое.

Я прошел мимо станции метро Кингс-Кросс, лаймово-зеленого магазина и решил повернуть в сторону от оживленной главной дороги, совсем немного не дойдя до забитого битком «Макдональдса». Вышел на Йор-Вэй, миновал кирпичное здание вокзала, арки которого были скрыты за строительными лесами. Лондон – город постоянных «улучшений», жертва неистового, непрестанного цикла сносов и реноваций. Все в нем постоянно обновляется. Все, кроме света. Свет, наполняющий Лондон, всегда стар.

Вскоре я понял, что, похоже, выбрал не самое подходящее направление.