Морской ястреб

Так ее надежда, что он когда-нибудь вернется, навсегда пала. Вероятно, это и помогло ей согласиться на то будущее, которое приготовил для нее сэр Джон. Ее обручение было объявлено, и она была, если и не страстно любящей, то все же доброй и кроткой невестой Лайонеля. Он был доволен. Он не смел требовать большего, но надеялся, что время и обстоятельства вызовут ответную любовь. Она была одинока, а он всецело отдался ей. На этом основании начала расти ее привязанность к нему и, видя, что они такие друзья, сэр Джон радовался своей мудрости и начал снаряжать роскошное судно «Серебряная Цапля» – для своего будущего путешествия.

Осталась всего неделя до свадьбы, и сэр Джон горел нетерпением. Свадебные колокола должны были быть сигналом к его отъезду. Когда они умолкнут, «Серебряная Цапля» расправит свои паруса.

Был вечер первого июня. Вечерний благовест замолк, и в большой столовой Арвенака, где общество собиралось ужинать, были зажжены огни. Там собралось всего несколько человек. Только сэр Джон, Розамунда с Лайонелем, засидевшимся в этот день, и лорд Генри Год, наш хроникер – наместник королевы – со своей женой. Они гостили у сэра Джона и должны были прожить еще неделю, чтобы присутствовать на свадьбе.

В замке шли приготовления к отбытию сэра Джона и его опекаемой. В башенной комнате сидело около дюжины портных, которые под руководством Салли Пентрис изготовляли приданое.

В тот самый момент, когда сэр Джон вел своих гостей к столу, сэр Оливер Трессилиан высаживался на берег за милю оттуда. Он решил не огибать мыса Пенденнис. Он спустил на воду две шлюпки и отправил в них на берег около тридцати человек. Лодки эти возвращались два раза, пока сотня его корсаров не выстроилась на чужеземном берегу. Вторую сотню он оставил для охраны судна. Он взял с собой столько людей в предприятие, с которым справилась бы четверть этого количества, только для того, чтобы благодаря этой численности, избежать бесполезной жестокости.

Совершенно незамеченный, он взобрался с ними по холму в Арвенак. Идя по родной земле, он был близок к слезам. Кто мог предсказать ему такое возвращение? Кто мог подумать, когда он в молодости бродил здесь со своими собаками и с ружьем через плечо, что когда-нибудь он, ренегат-мусульманин, будет переводить через эти дюны орду неверных, чтобы напасть на жилище сэра Джона Киллигрю из Арвенака?

Мысли эти поколебали его, но он быстро оправился, когда подумал о своих незаслуженных страданиях, когда вспомнил за что он пришел отомстить.

Прежде всего он направится в Арвенак к сэру Джону и Розамунде и заставит их, наконец, выслушать правду, а потом в Пенарроу предъявит счет мастеру Лайонелю.

Массивные железные ворота были заперты, как и следовало ожидать, в этот час. Он постучал, потайная дверь открылась, и оттуда высунулся фонарь. В тот же миг фонарь этот оттолкнули, и сэр Оливер ступил через порог во двор. Схватив одной рукой сторожа за горло, сэр Оливер передал его своим людям, быстро заткнувшим ему рот.

Сделав это, они все молча прошли ворота. Все вперед вел он их, почти бегом, к высоким окнам, откуда им гостеприимно лилась на встречу струя золотого света. Со слугами, встретившими их в холле, они поступили так же, как с привратником. Их движения были так быстры и осторожны, что сэр Джон и его гости совсем не подозревали об их присутствии до того, как распахнулась дверь.

То, что они тогда увидели, заставило их несколько минут просидеть в столбняке. Лорд Генри рассказывает нам, как он вначале предположил, что это маскарад, сюрприз, приготовленный обрученным арендаторами сэра Джона или крестьянами Смисика и Пеникумуика. Он добавляет, что эта уверенность подтверждалась тем, что у всей этой орды заморских гостей не было никакого оружия. Хотя те явились на всякий случай хорошо вооруженными, но, по приказу их предводителя, ни одного лезвия не было видно. То, что надо было совершить, они должны были совершить голыми руками и без пролития крови – таков был приказ Сакр-эл-Бара, а его приказа никто не смел ослушаться.

Сам он стоял во главе легиона темнокожих людей, одетых во все цвета радуги, с головами, обвязанными тюрбанами разных оттенков. Он мрачно посмотрел на общество, а общество удивленно смотрело на этого гиганта в тюрбане с властным лицом цвета красного дерева, с черной раздвоенной бородой и странными светлыми глазами, сверкавшими как сталь, из-под его черных бровей.

Произошло минутное молчание, как вдруг Лайонель Трессилиан, точно ослабев, со стоном откинулся в кресле.

Серые глаза с жестокой улыбкой смотрели на него.

– Я вижу, что вы по крайней мере узнаете меня, – сказал Сакр-эл-Бар своим глубоким голосом. – Я был уверен, что могу положиться на братскую любовь, для которой не существует изменений, произведенных временем.

Сэр Джон вскочил на ноги, его худое, смуглое лицо покраснело, а из уст вырвалось проклятие. Розамунда сидела, словно окаменев от ужаса, смотря на сэра Оливера широко открытыми глазами и ухватившись руками за стоявший перед ней стол. Они тоже узнали его, и поняли, что это не маскарад.