Морской ястреб

Из всего этого предложения, единственно, что осознал его взбудораженный мозг, было уничтожение врагов ислама. Враги ислама были и его собственными врагами. В случае отказа он должен будет снова вернуться к галерным веслам, но на этот раз на мусульманскую галеру, а этого ему было более чем достаточно. Мы уже видели, как легко он отказался от своей веры для католицизма, теперь с такой же легкостью он принял ислам.

Таким образом он был принят в ряды верующих, которых ожидают в раю шатры, окруженные фруктовыми деревьями, молочные, винные и медовые реки. Он стал кайей или лейтенантом Юзуфа на галере, которой командовал этот корсар, и помогал ему в десятке битв так ловко и умело, что скоро его слава разнеслась между всеми пиратами Средиземного моря. Месяцев шесть спустя Юзуф был смертельно ранен во время схватки у берегов Сицилии с одной из галер мальтийских рыцарей. Произошло это как-раз в момент победы над врагом. Час спустя он умер на руках Оливера, назначив его своим преемником по командованию галерой и приказав всем безусловно повиноваться ему до прибытия в Алжир, где паша объявит им свою волю в этом отношении.

Паша утвердил предсмертное распоряжение своего племянника, и сэр Оливер стал командовать галерой. С этого времени он стал называться Оливер-Рейс, но скоро он своим неистовством и своей храбростью заслужил название Сакр-эл-Бар, то есть Морской ястреб. Его слава росла с быстротой молнии, и слухи о нем долетали до берегов христианских стран. Скоро он сделался лейтенантом Азада, вторым по управлению всеми алжирскими галерами, что в сущности означало, что он был главным командиром, так как Азад состарился и все реже и реже выходил в море. Всем было ясно, что на нем почнет милость аллаха и что он должен прославить ислам. Азад, всегда его уважавший, полюбил его. Было решено, что после его смерти, Сакр-эл-Бар должен сделаться алжирским пашой.

Несмотря на некоторых врагов, которых он приобрел благодаря своему быстрому повышению и о которых мы потом поговорим, один только раз его власти угрожала опасность. Придя однажды утром через шесть месяцев после того, как он был назначен начальником, в вонючую темницу галерных невольников в Алжире, он увидел там нескольких своих соотечественников, и приказал, чтобы с них сейчас же были сняты кандалы, и свобода была им возвращена.

Призванный пашой, чтобы дать отчет в своем поступке, он надменно поклялся бородой пророка, что если ему суждено обнажить свою саблю во славу Магомета и служить исламу на морях, то он это будет делать на свой лад, т. е., что острие его сабли не коснется его соотечественников. Ислам, клялся он, не будет в убытке, так как за каждого освобожденного англичанина он доставит двух испанцев, французов, греков или итальянцев.

Он одержал верх, и с ним согласились на том условии, чтобы он выкупал у государства этих рабов. Когда они будут его собственностью, он может поступать с ними, как ему заблагорассудится. Таким образом мудрый Азад разрешил это затруднение, и Оливер-Рейс подчинился этому решению.

После этого он покупал всех англичан- рабов, которых привозили в Алжир, освобождал их и отправлял при случае на родину. Правда, это ему стоило ежегодно довольно большую сумму денег, но он собрал такое огромное богатство, что ему было легко уплачивать этот налог.

Читая хронику лорда Генри Года вы, может быть, придете к заключению, что в своей новой жизни сэр Оливер забыл все, что произошло с ним в его корнваллисском доме, забыл женщину, которую так любил и которая так легко поверила в то, что он убил ее брата. Вы будете это думать только до тех пор, пока не прочитаете, как он однажды встретил между пленными английскими моряками, привезёнными в Алжир Бискайн-эл-Бораком – его помощником – юношу из Хелстона в Корнваллисе, по имени Пит, отца которого он знал.

Он отвез этого юношу в свой роскошный замок около Баб-ел-Уэба, обращался с ним как с почетным гостем и проговорил с ним целую ночь обо всем, что произошло на его родине за два года его отсутствия. В эти часы летней ночи у него явилось безумное желание явиться на родину. Розамунда должна будет открыть ему ту дверь, которую он, в диком горе захлопнул за собой. Она сделает это, если узнает правду, в этом он не сомневался. А он не видел основания теперь скрывать правду и защищать негодяя, сводного брата, которого он теперь ненавидел так же сильно, как прежде любил.