Монады

Лежит это дитя в каком-то, вернее, не в каком-то, а вполне конкретном детском госпитале на углу Спиридониевки и Кольца, если я что-то не путаю – дитя все-таки! болезное! послевоенное! память-то – ни в пизду (ой, ой, извините! я не это хотел сказать! я подобного никогда и не говорю! это я от нервности – сами понимаете, какая ситуация, и тогда и сейчас!). Лежит это дитя во вполне конкретном госпитале, а вокруг громоздятся такие же несчастные, безумные, дикие даже. Как я тогда мог объяснить себе это все достаточно вразумительно?! Да никак! Я даже и сейчас не могу ничего вразумительно сказать по этому поводу. Можно было бы подумать: заболел – и заболел, и выздоровел! Однако же весь ход последующих событий, приведший меня сюда, заставляет сомневаться в подобном простом объяснении. Но никакого иного, даже сейчас, я придумать не могу. Может, вы можете? А? Вы же умные! Умные даже не сами по себе (сами-то по себе вы глупые), но умные как бы поступательным процессом исторического, если не прогресса, то процесса хотя бы. Но нет, по вашим пустым и плоским глазам вижу, что ничего вы мне объяснить не можете. Вы сами скорее от меня ожидаете объяснения. Вот и позвали сюда. Но я буду молчать – это знание не про вас. Буду скрывать даже из некоего милосердия к вам – это непосильное вашему уму знание может просто и погубить вас. Разрушить напрочь. Я ничего вам не скажу, хотя это и не может быть вами понять и оценено и мне самому послужит только к пущей виноватости, свидетельству виновности в ваших глазах. Но я и слова не пророню. Ну, пророню кое о чем, но не о том важном и откровенном. А пророню я вот о чем – это был ужас! Я был в отчаянии! Что я мог поделать с собой и для себя? И, конечно же, не мог себе представить отчаянных последствий, к которым все это привело. Ну, а представил бы – что бы я смог сделать? И даже не по малосильному и болезненному малолетству, а по предзаданности предзаданной судьбы, по велению звезд, скрещению мировых линий, насилию зодиаков. Что вы гордитесь вашими попреками и унижениями меня, как будто это ваша личная прямая заслуга. Просто звезды. Просто кто-то, кто должен, умеет и поставлен для того на именно то место, взял вас брезгливо двумя пальцами и поместил на это вот, как бы выигрышное, а на самом деле глубоко позорное место – обвинителей провиденциальности и личности ей подверженной и ее представляющей, пусть и, на ваш неразумный взгляд, в таком вот непрезентабельном виде. Вот. Хотя, конечно же, предназначалось мне, судя по сохранившимся во мне до сих пор искоркам недосягаемого никем из вас чувства справедливости, любви и сострадания, спокойствия и разумности, предполагался я на ваше место. Это ясно. Но очевидно, наверху решили, оценив все мои достоинства, выдвинуть меня на более ответственную работу, пусть внешне, в чьих-то глазах (да, увы, мне и самому иногда, по нахлынувающей временами слабости) выглядящей как более мизерабельная. А, может, просто звездочку сдвинули. Может, повреждение там какое? Но, конечно – виноват! виноват! Но и, конечно, звезду сдвинули! Кто-то такой же, вроде вас, и сдвинул. Подлец какой-то и сволочь! Хоть это примите как смягчающее обстоятельство, сволочи! Не хотите? Жестоковыйные! А, впрочем, правы.