Молодые львы

Одна из пуль попала в английского солдата, лежащего около костерка. Он сел, запрокинул голову и закричал. Крик этот доплыл до холма, перекрывая треск пулеметов. Пулеметчики прекратили огонь, а томми все кричал, откинув назад голову и размахивая руками.

– Продолжать стрельбу! – резко бросил Гарденбург.

Пулеметы застрекотали вновь, и томми сразили сразу две очереди. Он завалился на спину, последний крик заглушили пули, разорвавшие ему горло.

Немцы молча наблюдали за происходящим, на их лицах читались восхищение и ужас.

На всех лицах, за исключением Гарденбурга. Его губы растянулись, обнажив зубы, дыхание участилось, веки наполовину прикрыли глаза. Кристиан попытался вспомнить, где он уже видел эту отрешенность, этот экстаз. Ну конечно, такое же выражение было на лице Гретхен, когда он подводил ее к вершине блаженства… Да, эти двое, должно быть, не просто муж и жена, а близкие родственники, подумал Кристиан. До чего похожи…

Пулеметы стреляли и стреляли, их монотонный треск уже казался таким же привычным, как повседневный гул завода, работающего в соседнем квартале.

Двое солдат, стоявших на холме, достали сигареты и закурили. Происходящее уже не резало ни глаз, ни слух.

Вот она, солдатская участь, думал Кристиан, глядя на раздираемые в клочья тела. Если б эти парни остались дома, в Англии, ничего такого с ними бы не случилось. А завтра, возможно, он сам будет лежать на песке, получив свинцовый подарок от какого-нибудь молодца из лондонского Ист-Сайда. Внезапно Кристиан ощутил невероятно сильное чувство превосходства. Можно, конечно, ощущать себя представителем высшей расы по отношению к чехам, полякам, русским, итальянцам, но наиболее остро свое превосходство чувствует живой по отношению к мертвым. Кристиану вспомнились симпатичные, медлительные молодые англичане, приезжавшие в Австрию покататься на лыжах, они всегда разговаривали в кафе громко и самоуверенно, заглушая все другие голоса. Он надеялся, что среди офицеров, которые лежат сейчас, уткнувшись лицом в окровавленный песок, со вспоротыми пулями животами и обнаженными ягодицами, есть кто-нибудь из этих юных лордов.

Гарденбург взмахнул рукой:

– Прекратить огонь.

Пулеметы смолкли. Пулеметчик, лежавший рядом с Кристианом, громко вздохнул и вытер мокрый от пота лоб.

– Дистль!

– Слушаю, господин лейтенант.

– Мне нужны пять человек. И ты. – Гарденбург, утопая ногами в глубоком песке, двинулся вниз по склону к разгромленному лагерю англичан.

Кристиан молча ткнул пальцем в пятерых солдат, стоявших поблизости, и они последовали за лейтенантом.

Шагал Гарденбург неторопливо, словно собирался обратиться к приготовившимся к парадному маршу, выстроенным на плацу колоннам. Пистолет оставался в кобуре, руки описывали короткие дуги. Кристиан и пятеро солдат держались чуть позади. Они подошли к тому англичанину, который, потеряв голову, побежал прямо на пулеметы. Несколько путь попало ему в грудь. Бело-красные осколки ребер торчали сквозь пропитанные кровью лохмотья кителя, но солдат был еще жив, он спокойно смотрел на немцев снизу вверх. Гарденбург достал пистолет, передернул затвор и небрежно выстрелил дважды, практически не целясь, в голову англичанина, превратив его лицо в кровавое месиво. Перед смертью англичанин успел только ахнуть. Гарденбург убрал пистолет в кобуру и проследовал дальше.

Когда они приблизились к распростертым на песке телам шести солдат, Кристиану показалось, что все эти люди мертвы. Однако Гарденбург придерживался иного мнения.

– Прикончить! – отчеканил он.

Кристиан механически всадил в каждое тело по паре пуль. Никаких эмоций у него при этом не возникло.

Наконец они добрались до костерков. Кристиан отметил аккуратные дырочки в жестянках, которые обеспечивали подсос воздуха в этих самодельных печурках. Видимо, на них вскипятили бог знает сколько воды. Сильно пахло чаем, паленой шерстью и горящей резиной, а от грузовиков шел запах горелого мяса: там несколько человек сгорели заживо. Один англичанин, уже объятый пламенем, успел спрыгнуть на песок, где сейчас и лежал на боку, с почерневшей, обожженной головой. Здесь хорошо поработали минометы, так что пара оторванных ног соседствовала с россыпями чая, сахара и банок тушенки.

Привалившись к колесу, сидел человек, которому практически перерубило шею. Голова его держалась на тоненькой полоске кожи. Кристиан всмотрелся в эту бессильно повисшую голову. Безусловно, это простолюдин, рабочий. Крепкие челюсти, как у многих англичан, на лице сочетание упрямства и рабской покорности. Верхние вставные зубы наполовину вывалились изо рта, отчего губы англичанина словно перекосило в усмешке. Седеющие виски, чисто выбритые красноватые щеки. Один из тех, кто успел побриться до завтрака, подумал Кристиан. Солдат-аккуратист. Такие есть в каждом взводе. Сегодня утром он мог бы и не утруждаться.