Молодые львы

Некоторые из солдат спали. Кристиан посмотрел на них с изумлением и ненавистью. Гарденбург и еще пять человек затаились у самого гребня холма. Гарденбург разглядывал в бинокль транспортный конвой англичан, и его голова чуть-чуть виднелась над гребнем. Даже складки толстой шинели не могли скрыть энергии, от которой аж вибрировало тело лейтенанта. Боже, подумал Кристиан, да спит ли он хоть когда-нибудь? А что, если его убьют в ближайшие десять минут? Вот радости было бы! Мысль эта доставила Кристиану безмерное удовольствие, но развивать ее он не стал. Что толку? В это утро могли убить их всех, но только не Гарденбурга. Одного взгляда на лейтенанта было достаточно, чтобы понять, что уж он-то закончит войну живым и невредимым.

Гиммлер, лежавший рядом с Гарденбургом, осторожно, стараясь не поднимать пыли, сполз вниз. Он тряс за плечо спящих, а разбудив, что-то шептал каждому на ухо. Вокруг Дистля зашевелились люди. Они двигались медленно и осторожно, словно находились в темной комнате, тесно заставленной хрупкими стеклянными статуэтками или вазами.

До Кристиана Гиммлер добрался уже на четвереньках и, вытянув перед собой ноги, сел.

– Лейтенант тебя ждет, – прошептал Гиммлер, хотя от англичан их отделяло метров триста.

– Хорошо. – Кристиан не шевельнулся.

– Его стараниями нас всех убьют, – выдохнул Гиммлер. Он заметно похудел, кожа небритого лица воспалилась, в глазах застыло отчаяние. Гиммлер не шутил и не паясничал с того самого момента, как три месяца назад, под Бардией, над ними разорвался первый снаряд. Иногда даже казалось, что по прибытии в Африку кто-то другой, отощавший и потерявший всякую надежду на спасение, завладел телом сержанта Гиммлера, а веселый дух прежнего хозяина остался в каком-нибудь тихом, забытом Богом уголке Европы, дабы востребовать сержантское тело после того, как оно вернется из дальних странствий. – Он просто лежит, – шептал Гиммлер, – наблюдает за томми[30] и поет.

– Поет? – Кристиан тряхнул головой, чтобы окончательно проснуться.

– Бубнит что-то себе под нос. Улыбается. Ночь напролет не смыкал глаз. С того самого момента, как конвой остановился на ночлег, лейтенант не тронулся с места. Смотрит на них в бинокль и улыбается. – Гиммлер бросил короткий злой взгляд на Гарденбурга. – Ночью нападать не стал. О нет. Это слишком легко. Он побоялся, что мы кого-нибудь упустим. Готов пролежать на пузе десять часов, пока не рассветет, чтобы мы уложили всех до единого. Чтобы не портить отчетность. – Гиммлер сплюнул в песок, который ветер ни на секунду не оставлял в покое, перегоняя его то снизу вверх, то сверху вниз. – Мы все найдем тут свою смерть, попомни мои слова.

– Сколько там томми? – Кристиан наконец-то сбросил одеяло и, дрожа от холода, поднял с земли аккуратно завернутый в брезент автомат.

– Восемьдесят, – прошептал Гиммлер и затравленно огляделся. – А нас тринадцать. Тринадцать! Только этот сукин сын мог взять в рейд тринадцать человек. Не двенадцать и не четырнадцать, а именно…

– Томми еще спят? – прервал его Кристиан.

– Проснулись, – ответил Гиммлер. – Кругом часовые. Просто чудо, что они до сих пор не обнаружили нас.

– Так чего он ждет? – Кристиан посмотрел на лейтенанта, который застыл у самого гребня, словно изготовившийся к прыжку зверь.

– А ты его спроси, – фыркнул Гиммлер. – Может, ждет, когда подъедет Роммель. Приятно, знаешь ли, провести операцию на глазах командования. Глядишь, после завтрака и медаль дадут.

Лейтенант чуть отполз от гребня и нетерпеливо помахал рукой Кристиану. Тот медленно, не поднимая пыли, пополз вверх по склону, Гиммлер двигался за ним.

– Сам навел миномет, – ворчал он. – Мне не доверил. Я для него недостаточно учен. Всю ночь ползал по гребню и выставлял угол возвышения. Клянусь Богом, если бы его проверили психиатры, через пару минут на него уже натянули бы смирительную рубашку.

– Скорее, скорее, – хрипло прошептал лейтенант. Приблизившись к нему, Кристиан увидел, что глаза Гарденбурга лучатся счастьем. Лейтенанту не мешало бы побриться, пилотка его была в песке, но выглядел он таким свежим и отдохнувшим, словно проспал добрых десять часов. – Через минуту все должны занять исходные позиции, – приказал Гарденбург. – И чтоб не шевелились до моего сигнала. Первым открывает огонь миномет. По взмаху моей руки.

Кристиан, стоя на четвереньках, кивнул.

– Потом на гребень выдвигаются оба пулемета. Их поддерживают стрелки. Непрерывный огонь ведется до моей команды прекратить стрельбу. Это ясно?

– Так точно, господин лейтенант, – прошептал Кристиан.

– Если я захочу внести коррективы в наводку миномета, то сделаю это сам. Минометному расчету не спускать с меня глаз. Понятно?

– Да, господин лейтенант. Когда начнем, господин лейтенант?

– Когда я сочту нужным, – ответил Гарденбург. – Обойдите людей, убедитесь, что приказ всем понятен, и возвращайтесь сюда.

– Будет исполнено, господин лейтенант.

Кристиан и Гиммлер поползли к миномету.

Минометчики сидели на корточках. Мины они уже достали из ящиков и разложили на песке.