Молодые львы

– Я сидел, держал Джонни Бурнекера за руку, – раздался из темноты ровный голос Ноя. – А потом, по прошествии пятнадцати минут, он начал бросать на меня какие-то странные взгляды. И вдруг говорит: «Уходи отсюда. Я не позволю тебе меня убить». Я попытался его успокоить, но он начал кричать, что меня подослали, чтобы его убить, что я и близко к нему не подходил, пока он был здоров, а вот теперь, когда он парализован, я собираюсь задушить его, улучив удобный момент. Он заявил, что знал обо мне все с самого начала, что я покинул его в беде, а вот теперь решил убить. Он кричал, что видел у меня нож. Наконец пришел врач и заставил меня уйти. Выходя из палатки, я слышал, как Джонни Бурнекер требовал, чтобы меня к нему больше не подпускали. – Ной замолчал.

Майкл не отрывал глаз от горящего немецкого дома, думая о пуховых перинах, льняных скатертях, фарфоре, альбомах с фотографиями, экземпляре книги Гитлера «Майн кампф», пивных кружках, кухонных столах, пожираемых огнем.

– Врач, старичок родом из Тусона, – очень милый человек, – вновь заговорил Ной. – До войны он лечил главным образом туберкулез. Врач объяснил, что происходит с Джонни, и просил не обращать внимания на слова моего друга. Осколок перебил Джонни позвоночник, и у него начался распад нервной системы, поэтому они уже ничем не могли ему помочь. Распад нервной системы, – по голосу чувствовалось, что эти слова вызывают у Ноя ужас, – означает, что Джонни будет дуреть и дуреть, пока не умрет. Паранойя, сказал доктор. Осколок в один миг превратил нормального парня в прогрессирующего параноика. Отсюда и мания величия, сказал доктор, и мания преследования. Умрет он буквально через несколько дней… превратившись в полного идиота… Поэтому его и не отправили в стационарный госпиталь. Прежде чем уйти, я вновь заглянул в палатку Джонни. Я подумал, может, он чуть успокоился. Но нет, увидев меня, он вновь начал кричать, что я собираюсь его убить…

Майкл и Ной стояли лицом к лицу, привалившись к холодной, сырой каменной стене командного пункта, за которой капитан Грин думал о том, как справиться с окопной стопой. Вдалеке пожар разгорался все ярче, пожирая деревянные стены и потолочные балки дома немецкого крестьянина.

– Я говорил тебе о предчувствии Джонни Бурнекера. Пока, мол, мы будем вместе, с нами ничего не случится.

– Говорил, – подтвердил Майкл.

– Мы действительно многое пережили. Попали в окружение, ты это знаешь, вышли из него, нас не ранило в День «Д», когда в нашу десантную баржу угодил снаряд…

– Я знаю.

– Если бы я не тянул время, если бы приехал на день раньше, Джонни Бурнекер пришел бы с этой войны живым.

– Не говори ерунду! – резко бросил Майкл, чувствуя, что Ной перегибает палку, взваливает себе на плечи непосильную ношу.

– Это не ерунда, – спокойно возразил Ной. – Я действительно не торопился. Пять дней проболтался в лагере для пополнения. Ходил уговаривать этого перуанца. Знал, что он мне откажет, но все равно пошел. А ведь мог сразу уйти из лагеря.

– Ной, не надо так говорить!

– И мы слишком долго добирались сюда, – продолжал Ной, словно не слыша Майкла. – Останавливались на ночь, полдня потеряли на этот обед, который устроил нам генерал. Обед с курятиной – вот во что я оценил жизнь Джонни Бурнекера.

– Прекрати! – закричал Майкл. Он схватил Ноя за грудки и сильно тряхнул. – Прекрати! Что за чушь ты несешь! Чтоб я больше такого не слышал!

– Отпусти меня. – Ной оставался спокойным. – Убери руки. Извини. Тебе незачем выслушивать мои жалобы. Я это понимаю.

Майкл медленно разжал пальцы, чувствуя, что вновь подвел этого несчастного, битого жизнью парня.

Ной поежился.

– Холодно. – Голос его был таким же ровным, спокойным. – Пойдем в дом.

Майкл последовал за ним.

На следующее утро Грин определил их во второй взвод, в котором они оба служили во Флориде. Из прежних сорока человек в нем остались только трое, все они тепло встретили Майкла. И они очень тщательно подбирали слова, когда в присутствии Ноя заходила речь о Джонни Бурнекере.

Глава 36

– У солдата спрашивают: «Что ты сделаешь, если тебя отправят домой?» – говорил Пфайфер.

Он, Ной и Майкл сидели у низкой каменной стены на бревне, наполовину ушедшем в землю, и ели котлеты, спагетти, консервированные персики. Впервые за три дня им удалось поесть горячего, и все хвалили поваров, которые подогнали полевую кухню так близко к передовой. Солдаты стояли в очереди на расстоянии десяти ярдов друг от друга, чтобы случайно залетевшим снарядом убило не всех, а только одного-двух. Очередь змейкой извивалась по иссеченным осколками зарослям кустарника. Двигалась она быстро, поскольку повара трудились в поте лица.

– «Что ты сделаешь, если тебя отправят домой?» – повторил Пфайфер с набитым ртом. – Солдат думал с минуту… Слышали этот анекдот? – спросил Пфайфер.

– Нет, – вежливо ответил Майкл.

Пфайфер с довольным видом кивнул.

– Прежде всего, сказал солдат, я сниму башмаки. Потом трахну жену. А уж после этого сниму вещевой мешок. – Пфайфер загоготал, радуясь хорошему анекдоту, но тут же осекся. – Вы точно его не слышали?