Молодые львы

Громкие и уверенные голоса гостей, их энергичные движения резко контрастировали с поведением безмерно уставших, скупых на слова солдат, которых на несколько часов сняли с передовой, чтобы они смогли впервые за три дня поесть горячего. Майкл подумал, что, если бы ему пришлось набирать солдат в штурмовое подразделение, которому предстояло бы брать города, удерживать плацдармы и отражать танковые удары, он без малейшего колебания выбрал бы этих трех симпатичных, жизнерадостных парней. Но в армии, однако, все происходило с точностью до наоборот. Эти громкоголосые, мускулистые красавцы служили в тихой конторе в пятидесяти милях от фронта, печатали какие-то бумажки да подбрасывали уголь в стоявшую посреди комнаты раскаленную железную печку, спасаясь от зимних холодов. Майкл вспомнил короткую речь, которой сержант Холигэн, командир второго взвода, всякий раз встречал пополнение. «Ну почему в пехоту всегда посылают только годных к нестроевой? Почему все тяжелоатлеты, толкатели ядра и футболисты попадают в тыл? Ну-ка, скажите мне, парни, кто из вас весит больше двухсот тридцати фунтов?» Холигэн, конечно, прекрасно знал, что таковых нет, но речь эту произносил не случайно, он хотел сразу расположить к себе новичков. Однако, как известно, в каждой шутке есть толика горькой правды.

Майкл увидел, как лейтенант достал из кармана бутылку и приложился к ней. Пфайфер, катая кости в покрытой засохшей грязью руке, тоже наблюдал за лейтенантом.

– Лейтенант, что это у вас такое? – полюбопытствовал он.

Лейтенант рассмеялся:

– Коньяк. Это бренди.

– Я знаю, что коньяк – это бренди. Сколько хотите за бутылку?

Лейтенант взглянул на банкноты в руке Пфайфера.

– А сколько у тебя денег?

Пфайфер сосчитал.

– Две тысячи франков. Сорок баксов. Я бы не отказался от славной бутылки коньяка. Так хочется погреть старые кости.

– Четыре тысячи франков, – ответил лейтенант. – Четыре тысячи – и бутылка твоя.

Пфайфер прищурился и медленно сплюнул, потом прошептал костям:

– Папа хочет выпить. Папе очень надо выпить.

Он положил две тысячи на землю. Сержанты с яркими звездочками внутри круга на плечах поставили столько же.

– Сегодня холодно, и папа хочет выпить, – напомнил Пфайфер костям, прежде чем осторожно бросить их. – Посмотрите, сколько там. – Он уже не улыбался. – Семь очков? – Пфайфер вновь сплюнул. – Берите деньги, лейтенант, а бутылку давайте сюда.

– С удовольствием. – Лейтенант отдал бутылку, взял деньги. – Я рад, что мы приехали.

Пфайфер отхлебнул из горлышка. Солдаты молча наблюдали, и радуясь за товарища, и жалея, что им не перепало ни капли. Пфайфер закупорил бутылку и убрал ее в карман шинели.

– Сегодня нам идти в наступление, – доверительно сообщил он лейтенанту. – Так какой мне смысл переходить реку с четырьмя тысячами франков в кармане? Если уж фрицы укокошат меня сегодня ночью, то они укокошат солдата, который залил в брюхо хорошего коньяка. – Он закинул карабин за спину и с самодовольным видом направился к низкой стене, около которой спал Ной.

– Служба снабжения, – вырвалось у одного из пехотинцев, который наблюдал за игрой. – Теперь я знаю, почему она так называется.

Лейтенант весело рассмеялся. Критику он не воспринимал. Майкл уже и позабыл, что люди могут вот так добродушно смеяться без видимой причины, просто от хорошего настроения. Он понял, что встретить таких людей можно только в пятидесяти милях от передовой. Никто из пехотинцев лейтенанта не поддержал.

– Сейчас, парни, я скажу вам, зачем мы приехали. – С лица лейтенанта не сходила улыбка.

– Позвольте, я попробую догадаться, – подал голос Крейн, тоже солдат второго взвода. – Вы из службы информации и образования и привезли нам вопросник. Счастливы ли мы на передовой? Выполняем ли мы порученное нам дело? Сколько раз за последний год подхватывали триппер – три или больше?

Лейтенант вновь расхохотался. А ведь красиво смеется, думал Майкл, меряя его угрюмым взглядом.

– Нет, – покачал головой лейтенант, – мы здесь по делу. Мы слышали, что в этих лесах можно найти очень хорошие сувениры. Я дважды в месяц езжу в Париж, и там прилично платят за «люгеры», фотоаппараты, бинокли и прочую мелочевку. Так что мы тоже готовы дать вам хорошую цену. Что скажете? Может, кто-нибудь хочет что-то продать?

Пехотинцы молча смотрели на лейтенанта.

– У меня есть отличная винтовка «гаранд», – наконец сказал Крейн. – Я готов расстаться с ней за пять тысяч франков. Или вот добротная армейская телогрейка. Немного поношенная, зато многое повидавшая.

Лейтенант хохотнул. Судя по всему, этот выезд на фронт ему очень нравился. Майкл не сомневался, что он напишет об этом дне своей девушке в Висконсин, расскажет, какие юмористы служат в пехоте, грубые, но забавные.

– Ладно, тогда мы поищем сами. Я слышал, в последнюю неделю тут много стреляли, так что по лесам лежит много добра.

Пехотинцы переглянулись.

– Очень много, – ответил Крейн. – На одном джипе не увезти. В Париже вы станете самым богатым человеком.

– В какой стороне передовая? – по-деловому спросил лейтенант. – Мы хотим на нее взглянуть.