Молодые львы

– Разумеется, помню, – произнес он высоким, почти женским голосом. – По Флориде. За какие грехи тебя вернули в нашу роту?

Он пожал руку и Майклу.

– Нас не возвращали, сэр. Мы сбежали из лагеря пополнения.

– Прекрасно. – Лицо Грина расплылось в широкой улыбке. – Об этом можете не волноваться. Очень правильно сделали, очень правильно. Я все улажу. Хотя понятия не имею, с чего вам вдруг захотелось вернуться в нашу несчастную роту. За эту неделю вы – все мое пополнение… – По голосу чувствовалось, что Грин тронут и очень доволен. Он тепло, почти по-матерински гладил руку Ноя.

– Сэр, а Джонни Бурнекер здесь? – спросил Ной. Говорить он старался ровно и спокойно, но не сумел скрыть волнения.

Грин отвернулся, капрал забарабанил пальцами по доскам. Сейчас произойдет что-то ужасное, понял Майкл.

– Я и забыл, как вы были близки. – Капитан Грин тянул время, уходя от прямого ответа.

– Да, сэр.

– Он стал сержантом, знаешь ли. Старшим сержантом. С сентября командовал взводом. Он отличный солдат, этот Джонни Бурнекер.

– Да, сэр.

– Его ранило прошлой ночью, Ной. Шальной снаряд. Единственная потеря в роте за последние пять дней.

– Он умер, сэр? – спросил Ной.

– Нет, – ответил капитан Грин. – Он не умер. Мы сразу отправили его в лазарет.

Майкл увидел, как медленно разжались пальцы Ноя, сжатые в кулаки.

– Сэр, могу я попросить вас об одолжении, большом одолжении?

– Каком именно?

– Не выпишете ли вы мне пропуск, чтобы я мог вернуться в тыл и увидеться с Джонни?

– Он, наверное, уже в полевом госпитале.

– Я должен увидеться с ним, сэр, – затараторил Ной. – Это очень важно. Вы и представить себе не можете, как это важно. Полевой госпиталь в пятнадцати милях отсюда. Мы его видели. Проезжали мимо. Мне потребуется не больше двух часов. Я не буду там долго болтаться. Честное слово, не буду. Только туда и обратно. Я вернусь к вечеру. Но я должен поговорить с Джонни, хотя бы пятнадцать минут. Для него это будут очень важные минуты, капитан…

– Хорошо. – Грин сел, что-то нацарапал на листке бумаги. – Вот пропуск. Разбуди Беренсона и скажи, что я велел отвезти тебя.

– Спасибо, – едва слышно выдохнул Ной. – Спасибо, капитан.

– Только туда и обратно. – Грин смотрел на карту передовой, висевшую на стене. – Никаких экскурсий. Вечером машина мне понадобится.

– Никаких экскурсий, сэр, – повторил Ной. – Обещаю. – Он шагнул к двери, но потом обернулся. – Капитан…

– Что?

– Ранение тяжелое?

– Очень тяжелое, Ной, – печально ответил Грин. – Очень, очень тяжелое.

Ной вышел с окаменевшим лицом, держа пропуск в руке. Мгновением позже Майкл услышал, как завелся мотор джипа, потом заплюхала летящая из-под колес грязь. Наконец все звуки стихли.

– Уайтэкр, – Грин посмотрел на Майкла, – покрутись здесь, пока он не вернется.

– Слушаюсь, сэр.

Грин пристально всмотрелся в него.

– Какой из тебя получился солдат, Уайтэкр? – спросил он.

Майкл на мгновение задумался.

– Никудышный, сэр.

Грин сухо улыбнулся. В этот момент он был особенно похож на продавца, тяжело облокотившегося на прилавок после утомительного рабочего дня накануне Рождества.

– Я это учту. – Капитан закурил, подошел к двери, открыл ее. Его темный силуэт вырисовывался на сером фоне осеннего пейзажа. Из открытой двери доносился надрывный вой двигателя джипа. – Не следовало мне отпускать его, – сказал Грин. – Незачем солдату смотреть, как умирают его друзья.

Он закрыл дверь, вернулся к столу и сел. Зазвонил полевой телефон, Грин усталым движением снял трубку. Майкл услышал резкий голос командира батальона.

– Нет, сэр, – сонным голосом доложил Грин. – С семи ноль-ноль на моем участке фронта из винтовок и автоматов не стреляли. Буду вас информировать. – Он положил трубку, посидел, наблюдая, как сигаретный дымок поднимается к потолку, потом повернулся к карте.

Ной вернулся глубокой ночью. День прошел спокойно, в разведку никто не ходил. Над головой шелестели снаряды, но они имели весьма отдаленное отношение к солдатам роты, которые изредка приходили на командный пункт, чтобы доложить обстановку капитану Грину. Всю вторую половину дня Майкл продремал в углу, обдумывая эту новую, неторопливую, расслабленную фазу войны, столь резко отличающуюся от непрерывных боев в Нормандии и стремительного преследования противника после прорыва линии фронта. Здесь же наблюдалось медленное продвижение под аккомпанемент совсем другой музыки. Основные проблемы, как понял Майкл, проведя несколько часов на командном пункте, – это согреться, помыться и наесться. Вот и в тот день капитана Грина больше всего беспокоила окопная стопа[95], поскольку это заболевание угрожало перерасти в его роте в эпидемию.