Молодые львы

– Я тебя успокою, Уайтэкр, – продолжал Колклу. – Едва ли военно-полевой суд приговорит тебя к смерти за недоносительство. Но тебе вполне могут дать двадцать лет тюрьмы. А то и тридцать. Или влепить пожизненное заключение. Федеральная тюрьма, Уайтэкр, не Голливуд. И не Бродвей. Находясь в Ливенуорте, в колонки светской хроники не попадешь. Если твой друг признается, что говорил тебе о намерении удрать из части, считай, дело сделано. А ему не раз представится случай признаться в этом… Не раз… Поэтому… – Колклу положил руки на стол. – Я не хочу раздувать из мухи слона. Моя задача – подготовить роту к боевым действиям, и я не желаю отвлекаться от главного. От тебя требуется сказать только одно – где Аккерман, и мы обо всем забудем. Обо всем. Только скажи, где, по-твоему, он может быть… Не так уж много я от тебя и требую.

– Да, сэр.

– Значит, с этим все ясно. Так где он?

– Я не знаю, сэр.

У капитана опять задергался нос. Он нервно зевнул.

– Послушай, Уайтэкр, нет нужды хранить верность таким, как Аккерман. Ему все равно не место в нашей роте. Солдат из него никакой, с ним никто не пойдет в разведку, и с самого первого дня мне от него одни неприятности. Надо быть сумасшедшим, чтобы ради него идти на такой риск. Пожизненное заключение – это не шутки. Ты же интеллигентный человек, Уайтэкр, многого добился на гражданке, да и солдат со временем получится из тебя неплохой. Я ведь хочу тебе помочь… А теперь… – Он улыбнулся, предвкушая победу. – Где же рядовой Аккерман?

– Очень сожалею, сэр, но я не знаю. – Что еще мог ответить Майкл?

Колклу встал.

– Ну хорошо. Пшел отсюда, еврейский защитничек!

– Слушаюсь, сэр, благодарю вас, сэр. – Майкл отдал честь и вышел.

Брайслфорд поджидал Майкла у столовой, привалившись к стене, ковыряя в зубах и сплевывая. Он растолстел еще больше, причем с того дня, как Ной взял над ним верх, с лица Брайслфорда не сходило недовольное выражение, а голос то и дело срывался на визг. Майкл заметил его, выходя из двери, отяжелевший после плотного обеда, состоявшего из свиной отбивной с картофелем и спагетти и куска персикового пирога. Брайслфорд призывно замахал рукой, но Майкл прикинулся, будто не видит писаря, и направился в другую сторону. Но Брайслфорд устремился следом.

– Уайтэкр, можно тебя на минуту?

Майкл со вздохом остановился и обернулся к Брайслфорду.

– Чего тебе?

Брайслфорд нервно огляделся. Другие солдаты выходили из столовой с плотно набитыми животами и лениво проходили мимо.

– Поговорим в другом месте. Давай прогуляемся.

– Слушай, перед построением мне надо кое-что сделать, – попытался отвертеться Майкл.

– Я займу у тебя не больше минуты. – Брайслфорд заговорщически подмигнул Майклу. – Думаю, что могу рассказать тебе кое-что интересное.

Майкл пожал плечами:

– Хорошо.

И они зашагали к плацу.

– Эта рота мне обрыдла, – начал Брайслфорд. – Я пытаюсь добиться перевода. В штабе полка есть сержант, которого должны демобилизовать по болезни, у него артрит, и я уже кое с кем переговорил. А от этой роты меня просто бросает в дрожь…

Майкл снова вздохнул. Он-то надеялся добраться до своей койки и полежать двадцать минут, положенных на послеобеденный отдых.

– Слушай, чего тебе от меня надо?

– С того самого боя эти мерзавцы в упор меня не видят. Слушай, я не хотел, чтобы моя фамилия значилась в том списке. Но они сказали, это же шутка, в списке должны значиться десять самых здоровых парней роты, а я входил в их число. Я же ничего не имел против еврея. Они заверили меня, что драться он не решится. Я не хотел драться. Какой из меня боксер? В нашем городке меня били все, несмотря на мои внушительные габариты. Какого черта, ну не люблю я драться! Это же не преступление?

– Нет, – согласился с ним Майкл.

– И организм у меня слабый. В четырнадцать лет я переболел воспалением легких и с тех пор не выдерживаю больших нагрузок. Доктор даже освободил меня от марш-бросков. А попробуй сказать об этом Рикетту. Или остальным. С того дня, как Аккерман меня побил, они ведут себя так, словно я продал немцам государственные секреты. Я держался, пока хватало сил, так ведь? Я держался, а он бил и бил, но я долго не падал, правда?

– Правда, – кивнул Майкл.

– Аккерман прямо зверь какой-то. Пусть маленький, но дерется как бешеный. В конце концов, он же разбил нос самому Донелли, а ведь тот участвовал в турнире «Золотые перчатки». Так чего они ожидали от меня?

– Слушай, мне все это известно, – прервал его жалобы Майкл. – Чего ты от меня хочешь?

– Нет у меня перспектив в этой роте, абсолютно никаких перспектив. – Брайслфорд выбросил зубочистку, печально уставился на пыльный плац. – И я хотел сказать, что их нет и у тебя…

Майкл резко остановился.

– Это еще почему?

– Я хочу тебе помочь, поскольку в тот день только ты и еврей отнеслись ко мне по-человечески, – продолжал Брайслфорд. – Я хотел бы помочь и ему, клянусь Богом, если бы мог…

– Ты что-нибудь слышал? – спросил Майкл.