Молодые львы

– Как бы не так, поганая деревенщина, – процедил Ной. – Я выбью из тебя дух. – Он встал, и усмешка его стала шире, когда он увидел страдание, застывшее в глазах писаря. А потом, широко размахнувшись, Ной ударил.

Брайслфорд тяжело повис на нем, войдя в клинч и размахивая кулаками. Но силы в его ударах не было, Ной их просто не чувствовал. Прижатый к жирной туше Брайслфорда, задыхаясь от запаха пота, струящегося по его телу, Ной знал, что победил своего противника только тем, что поднялся. Минутой раньше, минутой позже, но победу сегодня будет праздновать он. Морально Брайслфорд сломался.

Ной выскользнул из потных объятий и врезал по корпусу. Удар достиг цели. Ной почувствовал, как глубоко вошел кулак в жировую прослойку на животе писаря. Руки Брайслфорда упали. Он стоял, покачиваясь, взглядом моля о пощаде. Ной хохотнул.

– Получай, капрал!

И он ударил по бледному, окровавленному лицу. Брайслфорд просто стоял. Не падал и не пытался ответить ударом на удар. Ною оставалось только подняться на цыпочки и молотить по физиономии писаря. Что он и делал.

– Вот тебе! Вот! Вот!

Он бил от души, со всего размаху. Чувствовал, как сила наполняет его кулаки. Все его враги, все те, кто украл его деньги, кто клял его на марше, кто изгнал из города его жену, стояли сейчас перед ним, подавленные морально, окровавленные. При каждом ударе кровь брызгала с костяшек его пальцев.

– Не падай, капрал. Пожалуйста, не падай, – приговаривал Ной, размахиваясь вновь и вновь, все быстрее и быстрее. С влажным чмоканьем врезались его кулаки в физиономию Брайслфорда. А когда ноги писаря начали подгибаться, Ной одной рукой попытался задержать его падение, чтобы еще два, три, десять раз ударить по ненавистному лицу, и даже заплакал от злости, не сумев удержать жирную тушу. Брайслфорд рухнул на траву.

Ной опустил руки и повернулся к зрителям. Никто не посмел встретиться с ним взглядом.

– Вот так! – громко воскликнул он. – Концерт окончен!

Но ни один из зрителей ничего ему не ответил. Словно по команде, все развернулись и зашагали прочь. Ной провожал взглядом их спины, растворяющиеся в повисших между казармами сумерках. Брайслфорд лежал там, где упал. Никто не задержался, чтобы помочь ему.

Майкл тронул Ноя за плечо:

– Теперь будем ждать немецкую армию.

Ной сбросил его руку.

– Они ушли. Эти мерзавцы просто ушли!

Он посмотрел на Брайслфорда. Писарь начал приходить в себя, но по-прежнему лежал, уткнувшись лицом в траву. Он плакал. Потом медленно потянул руку к глазам. Ной подошел к нему, присел на корточки.

– Оставь глаз в покое, – приказал он, – а то сейчас вотрешь в него грязь.

Ной начал поднимать Брайслфорда. Майкл присоединился к нему. Вдвоем они довели писаря до казармы, и им пришлось промывать ему ссадины, потому что Брайслфорд лишь стоял перед зеркалом, беспомощно опустив руки, и плакал.

На следующий день Ной дезертировал.

Майкла вызвали в канцелярию роты.

– Где он? – закричал Колклу.

– Кто, сэр? – спросил Майкл, застыв по стойке «смирно».

– Ты прекрасно знаешь, о ком я говорю. Твой друг, где он?

– Я не знаю, сэр.

– Только не вешай мне лапшу на уши! – вскинулся Колклу. Все сержанты стояли за спиной Майкла, всматриваясь в лицо капитана. – Вы же дружили, не так ли?

Майкл замешкался с ответом. Вроде бы их с Ноем отношения на дружбу не тянули.

– Говори, солдат! Дружили?

– Полагаю, что да, сэр.

– Я хочу, чтобы ты отвечал как положено, Уайтэкр. «Да, сэр», или «нет, сэр». Дружили вы или нет?

– Да, сэр.

– Так куда он отправился?

– Я не знаю, сэр.

– Ты лжешь! – Лицо Колклу побелело как мел, нос задергался. – Ты помог ему сбежать. И вот что я тебе скажу, если ты забыл Военные статьи[50]. Наказание за содействие дезертиру или за недонесение о его замыслах точно такое же, как и за дезертирство. Ты знаешь, чем это чревато во время войны?

– Да, сэр.

– И чем же? – Внезапно капитан успокоился, голос его заметно смягчился. Он сел за стол и снизу вверх ласково взглянул на Майкла.

– Смертной казнью, сэр.

– Смертной казнью, – кивнул Колклу. – Смертной казнью. Послушай, Уайтэкр, твоего приятеля, считай, уже поймали. А когда его привезут сюда, мы спросим, помогал ли ты ему дезертировать, говорил ли он тебе, что собирается дезертировать. Если он тебе говорил, а ты не доложил об этом, значит, ты нарушил закон. Тебе это известно, Уайтэкр?

– Да, сэр, – ответил Майкл. «Это просто невероятно, – думал он, – такое не может происходить наяву, да еще со мной. Это же забавный анекдот об армейских чудиках, который я слышал на какой-то вечеринке».