Моя жизнь — что это было?

А как-то идёт и рассуждает сам с собой: «Ну что ж, раз нет папы, будем жить с мамой вдвоём, только ещё собачку возьмём». А вообще он был говоруном и придумщиком, я слушала с нааслаждением его придуманные истории — и про тётю, которая забирала его и возила то в Ленинград, то в Африку, а потом вернула, т.к. он плохо себя вёл, и про брата Лёшку (а ведь его брата и правда Алексеем звать) … (Милый, милый мой ребёнок, прекрасные времена!..)

В испанском консульстве в визе для ребёнка мне отказали, т.к. опекунский ребёнок не признавался членом семьи; несмотря на все мои протесты и мольбы мне объяснили, что только, находясь в Испании, я имела бы право затребовать воссоединение семьи и то, в порядке исключения, для чего я должна была бы идти в иммиграционный отдел с документами о том, что у меня есть контракт на работу и место проживания. И то, и другое, и третье было нереальным, и самое главное, я не могла поехать в Испанию, чтобы о чем-то там хлопотать, оставив ребёнка тут одного. В общем, это был тупик! Но и опять, как это уже бывало в моей жизни, я не сказала себе — невозможно, я стала искать выход.

Надо было ехать в Испанию. Но как оставить совсем недавно обретшего свой дом ребёнка?

На майские праздники я повезла Олежку в Волгоград к родственникам. Все ему были рады! А уж как он наслаждался залезанием на танки, стоявшие прямо перед окнами Нины, моей двоюродной сестры. Танки были экспонатами Музея Обороны Сталинграда, расположенного напротив знаменитого Дома Павлова, так в том доме и жила моя сестра со своей семьёй. А на 9 мая мы пошли смотреть местный военный парад, и я посадила Олежку к себе на плечи — чтобы он навсегда запомнил, что не только другие дети могли сидеть на плечах у своих отцов, а и он смотрел парад сверху, сидя на плечах у мамы! (хоть и тяжеленько мне было всё ж таки)

Вернувшись в Москву, я выяснила, что существуют такие городские санатории, куда можно отправить ребёнка по каким-то медицинским показаниям или же в случае необходимости. И я решилась. Купила билет в Испанию на 3июня с возвращением 21го июня. И 1 июня повезла Олежку в этот санаторий. Я ему, как мне казалось, всё подробно объяснила: что он побудет там немножко, а я уеду в другую страну, где я жила раньше и где я хочу, чтобы мы жили с ним вместе, и скоро вернусь и заберу его домой. Олежка спокойно отнёсся к тому, что я оставила его там, даже слишком спокойно, и это породило в моей душе сомнения: а понял ли он на самом деле, что ему там надо будет оставаться?

Мне было очень неспокойно, я думала об этом всю ночь, и я решила поехать в санаторий этот снова и навестить малыша, чтобы он не подумал, что его бросили. Навещать этих детей родителям в течение всех сорока дней их смены было запрещено (ужасное правило!), но я надеялась, что под моим натиском очередной начальник не устоит, а впрочем, просто объяснила всю мою неординарную ситуацию, и директор разрешила мне подняться в группу. Когда воспитательница вывела мне Олежку, и он меня увидел, то без особых эмоций сразу подошёл к своему шкафчику доставать свою уличную одежду. Я поняла — ребёнок решил, что я пришла за ним. И сейчас, вот только сейчас наступал момент истины — мне предстояло его разубедить в этом, при этом успокоив, что я его не бросаю.

Олежек разразился рыданием, его ничем нельзя было успокоить. Я спустилась к директору и сказала, что забираю ребёнка и никуда не лечу. Но тут его воспитательница (очень неприятная хромая пожилая грузинка) спустилась и сказала, что она успокоила ребёнка и чтоб я скорей уходила и больше не появлялась. Действительно, плач прекратился, я поняла, что она сунула ему какую-то успокоительную таблетку (в том, что их там постоянно пичкали этими успокаивающими, я потом узнала от самого Олежки). Я ушла с растерзанным сердцем. Перед отъездом позвонила Клавдии Алексеевне с просьбой сходить в моё отсутствие навестить Олежку; она сходила и потом мне рассказывала, что он всё время при ней плакал, считая, что я его бросила, и её слова, что мама придёт, мало ему помогали. Ему и в самом деле было плохо в этом санатории; он потом рассказывал мне, что один мальчик постоянно его обижал и бил, что гуляли мало и т. д. А я в Испании не спала, непрерывно думая о нём, в какие перипетии судьбы попал снова мой ребёнок, мой сладкий и уже так любимый мной ребёнок., и считала дни до своего возвращения и вызволения его из этого санатория.