Моя жизнь — что это было?

В Валенсии я поселилась в одном католическом общежитии за скромную плату. И начался мой очередной «забег с препятствиями». Сначала я пошла в иммиграционный отдел, увидела там на улице огромную живую очередь, которая вся была по предварительной записи, а запись на месяц вперёд! Что делать? К тому же надо было предъявить, как я уже упомянула выше, контракт на работу. Я пошла, как и следовало ожидать, к моей палочке-выручалочке Рафе. И он распорядился сделать мне контракт на полгода. Затем, не помню уж, кто меня надоумил или прочитала в объявлении, я пошла в отдел рабочих профсоюзов (ССОО), помогавший в представлении документов на легализацию иммигрантов. Для этого надо было пойти в их ЦК, вступить в эти профсоюзы, заплатив вступительный взнос (небольшой). Затем в центре помощи я рассказала свою историю, и они постарались и сделали мне запись в иммиграционный отдел всего через 7 дней! Это было уже полдела! Кроме того, они собирались выделить мне юриста для сопровождения в день интервью. Я с нетерпением стала ждать дня интервью. В то утро я так же заняла очередь на улице к открытию иммиграционного отдела и всё ждала, когда же придёт девушка из профсоюзов, но она так и не появилась. Наконец, полицейские кликнули меня, и я вошла внутрь помещения, мне указали на стол одной из многочисленных сотрудниц. Я села, предъявила ей моё заявление и необходимые бумаги. Кроме одной, которой у меня не было и быть не могло. Вот сейчас я уже не помню, чтО за бумага эта собой представляла — то ли подтверждение посольства, то ли что-то ещё в этом роде. В общем, сотрудница моё заявление не приняла за неимением такого важного документа и закончила со мной. Я была в отчаянии. Я подошла к стойке, где сидела их главная, и громко сказала, что я отсюда не уйду, пока она меня не выслушает. И она выслушала: я ей рассказала всю свою историю, связанную с ребёнком, я сказала, что мне по работе необходимо находиться здесь, в Валенсии, о том, что я живу одна и что мой ребёнок сейчас находится один, что я оставила его плачущим и думающим, что его бросили, что у меня обратный билет через неделю и что я должна решить этот вопрос, как можно скорее. И что, отдавая себе отчёт, что мой случай исключительный, они и должны его рассмотреть в порядке его исключительности. С чем начальница вполне согласилась. Они назначили мне придти где-то через три дня, приняли у меня заявление, сказав, что рассмотрение может затянуться на полгода. Но для меня было главным, что они его приняли. Это была уже маленькая победа.

На следующее утро после возвращения я помчалась в санаторий. Мне вывели Олежку, я его расцеловала, стала спрашивать, как поживает. Он был спокоен, а я не понимала, почему он не спрашивает меня, когда я его заберу. Наговорившись с ним и наугощав его, я сказала ему, чтоб он открыл свой шкафчик и одевался, что надо уже ехать домой. Ребёнок посмотрел на меня недоверчиво, я повторила, и тогда он стремительно открыл шкаф («вдруг я передумаю») и быстро, быстро стал одеваться и обуваться. Он, оказывается, не мог уже, бедняжка, и предполагать, что я пришла за ним и мы идём домой! На улице, помню, он на всё, что я ему говорила, твердил «ага» и так было несколько дней — ребёнок, видимо, очень хотел во всём мне угодить, а то вдруг передумаю!..

Моя эпопея с Испанией продолжалась ещё долго. В ноябре я предприняла недельную поездку в Испанию, чтобы узнать об исходе или пошевелить испанских бюрократов. Дело застопорилось в МИДе Испании в Мадриде и мне пришлось самой туда ехать, чтобы разобраться в неполученной кем-то там почте. На этот раз я оставила Олежку в семье своих прежних очень хороших знакомых Бунтовниковых. После смерти глав дружного их семейства я с ними не общалась, но зная, что одна из них Злата очень добрый человек и что у них дома тоже есть маленький трехлетний мальчик, я ей позвонила и осмелилась задать вопрос, сможет ли Олежка побыть с недельку у них. Они тогда ещё ничего не знали о его существовании, в общем, ответ был — да, привози. И у них Олежке очень понравилось. Они с Илюшей сделались закадычными друзьями на всё детство, и ещё не раз Олег с удовольствием оставался у них в доме во время моих отъездов то ли в Испанию, то ли к Юле.

В августе 2004 года Олежке исполнилось пять лет. Мне удалось определить его в другой детский садик, немного подальше от дома, но заведомо лучший, чем прежний. Перед тем, как пойти в новый садик, я предприняла поездку в Турцию, мне хотелось показать Олежке море, и чтобы он в нём поплавал. Но буквально за неделю перед вылетом произошли два ужасных терракта со взрывами самолётов, и я была в панике, даже поехала в турагентство, чтобы сдать ваучер. Но девушки меня отговорили, прибегнув даже к такому аргументу, как то, что я своей кармой, аурой и судьбой стану просто гарантом безопасности воздушного корабля.,