Моя жизнь — что это было?

Пару раз я приезжала в Питер, однажды осталась ночевать у Юли в комнате, но она была страшно недовольна, к чему-то прицепилась, как обычно, в основном базар был всегда из-за денег, которые она тратила с бешеной скоростью и которых всегда ей не хватало. Она бросила мне какой-то матрац на пол, и я почти всю ночь сначала рыдала от горя, — а её хамство, ругань и отборный мат были настоящим горем, — а потом просто не могла спать. Она куда-то ушла, на другой этаж, кажется, и вернулась часам к трём ночи. На следующее утро, я помню, я первый раз ходила на соборование в храм.

Я возвращалась в Кастельон, я плакала и Франсиско утешал меня, как мог, советовал не общаться с ней совсем. Но это не получалось. (Как не получается не общаться с Олегом, когда он мне хамит; к сожалению, отношения в этом возрасте завязаны на деньгах; да, если бы и не так, то всё равно всегда есть вопросы, которые приходится решать). Всегда есть беспокойство матери. Поэтому совет не общаться и, значит, совсем ничего не знать про жизнь ребёнка — это не для меня.

***

В отсутствие работы в Испании я, будучи в Москве, по приглашению подруги Светы, жившей уже давно в Канаде, неожиданно легко получила визу в канадском консульстве. После этого я подумала: «А почему бы мне не воспользоваться этой визой для того, чтобы легче было получить визу в США?». И подала на американскую визу. Правда, визу я получила только благодаря своему виду на жительство в Испании. Но получила! Купила билет на самолёт на 6 января 1996 года за 360$; пришла в агентство по трудоустройству в Америку (тогда таких было немало), записалась на работу в Детройт уборщицей в отеле, заплатила им не помню сколько, долларов 160—200 и… полетела в Нью-Йорк.

Прилетела; нас, несколько человек, встретил какой-то еврей и повёз к некой Марине, прямо в лаундри (прачечная), где у неё был «офис». Там она нам сказала, что мы должны заплатить ей некую сумму (не помню, сколько), а то, что мы платили в агентстве в Москве, её не интересует; кажется, я ей не заплатила, потому что мы (я и ещё одна женщина) поехали сразу на автостанцию покупать билеты в Детройт и оттуда не стали к ней возвращаться. В Нью-Йорке шёл сильный снег, но по пути в Детройт снега было ещё больше, и вместо ночи в автобусе мы провели в нём 20 часов и прибыли в Детройт часа в три дня вместо 9 часов утра. Конечно, нас уже никто не встречал. Мы были голодные, я могла позволить себе купить только чипсы, и мы сидели и ждали, ждали. Часов в восемь, наконец, появился человек, приехавший за нами. Он привёз нас в квартиру, где жили три русские женщины, работавшие в отеле на них. Женщины рассказали, что живут тут и работают второй год, что только недавно освободились от долгов этим ребятам и стали работать на себя; что приехали сюда все из-за больших долгов в России или от того, что рэкетиры отобрали бизнес и квартиры; что работают по многу часов, включая субботу, а чаевые забирает черная гувернёрша. В общем, картина прояснилась полностью. Потом пришёл их главный с помощником, (и опять это были евреи!), чтобы дать нам — двум новеньким — инструкции. Нам было сказано, что мы должны заплатить им 200$, потом депозит за квартиру, потом платить за квартиру вперед за шесть месяцев и ещё много за что и ещё отдать паспорта; когда я сказала, что приехала на три месяца и паспорт не отдам, мне ответили, что это их не устраивает и тогда меня завтра отвезут на автобусную станцию и за мои деньги отправят назад в Нью-Йорк. Очевидно, они очень испугались моего плохого влияния на своих крепостных женщин.

Женщины нас покормили, дали мне матрац и после бессонной ночи в автобусе и трудного дня я спала, как убитая. Утром где-то в полвосьмого за женщинами пришёл «разводящий» и увёл их, включая и мою компаньоншу; я осталась одна.