Моя жизнь — что это было?

Но оно того стОило! В октябре вышло постановление испанского правительства о легализации иммигрантов, и в Красном Кресте, куда я иногда ходила помогать с переводом другим русским иммигрантам, мне сказали, что для тех, кто приехал в Испанию до июня 91 года и имеет преконтракт на работу, может получить разрешение на работу и вид на жительство — при отказе от прошения об убежище. Мне оставалось просить своего управляющего сделать мне контракт. И он, не сразу, не спеша, но всё ж его сделал! И я отказалась от своего прошения, подала документы и стала ждать решения.

Да, я написала Франсиско, что я в Испании, сказала, что, если он хочет приехать в Испанию, то я буду собирать деньги на билет ему; когда соберу — правда, не знаю, но через год точно соберу. Он ответил, опять упрёками, что я это сделала, не считаясь с его мнением, и что он не собирается приезжать в Испанию, где его по приезде поместят в лагерь для перемещённых лиц, откуда он всё равно не сможет со мной видеться (в общем — бред!) Мне даже стало его жалко, но и только!

Иммиграция Год первый

День, когда я получила документ о виде на жительство с правом на работу, был самым счастливым с момента смерти мамы. Это был февральский день 1992 года. Я могла поехать в Москву и увидеть мою дочь! И можно было подумать о менее тяжёлой и непрестижной работе! Один мой друг (из бывших туристов) Хайме из Барселоны познакомил меня с сирийским арабом Саидом, у которого было несколько бизнесов в Кастельоне, небольшом городе на берегу Средиземного моря, с целью устроить меня к нему на работу в офис. Для этого в какой-то апрельский день Хайме приехал за мной в Мадрид и отвёз в Кастельон. Мы договорились, что я приеду к Саиду в Кастельон после моих каникул и поездки в Москву в мае. Хотя мне было жаль расставаться с Мадридом, где у меня были друзья, и уезжать в какой-то провинциальный город. И мне было вдвойне жаль, потому что я уезжала от человека, в которого была влюблена.

Да, с октября я встречалась с Анатолием, иммигрантом из Белоруссии, где он был инженером на заводе, а в Мадриде работал на сносе старых домов. Познакомились мы летом в греческой православной церкви, и поначалу у меня не возникло никаких эмоций по отношению к нему, и не удивительно, ведь блондины меня как женщину не привлекали, да и моложе меня он был на целых 10 лет (правда это не было особенно заметно). Просто иммигранты в период своей адаптации в незнакомой и нелёгкой жизни нуждаются в поддержке. И моя приятельница Ира, у которой я тогда жила, пригласила его на чей-то в её семье день рождения. Но это было летом и до октября я его и не вспоминала. И вдруг под каким-то предлогом он мне позвонил, мы встретились и …началось. Мы влюбились друг в друга и первые месяцы были просто как наэлектризованные: каждое прикосновение вызывало желание. По воскресеньям мы обычно всей русской компанией собирались в квартире, где я снимала комнату. Толя играл на гитаре, и мы пели и ещё много смеялись. В общем, мы хорошо и весело проводили той зимой наши выходные. Кажется, я никогда ни прежде (не считая моментов молодости), ни потом столько не смеялась, ведь вроде мне это было не свойственно.

Но Толя был женатым человеком с двумя детьми, и его семья ждала от него приглашения для приезда в Испанию. А в Испании он находился уже третий год. С одной стороны, он не спешил приглашать к себе жену с детьми, к тому же все обещали, но никто из испанцев не спешил помочь ему с приглашением. А экономическое положение везде в бывшем Советском Союзе было таким плохим, что детей обязательно надо было привезти. И вот я попросила свою аргентинскую приятельницу, с которой мы работали, сделать для толиной семьи такое приглашение. При этом я понимала, что с её приездом отношения наши должны закончиться, я бы никогда не стала делить с кем-то мужика, тем более, на вторых ролях. Да нет, об этом не могло быть и речи, хотя Толя уговаривал меня не уезжать. Поэтому мой предстоящий переезд в Кастельон должен был стать логичным завершением наших отношений. Понимать понимала, но мне это далось с большим трудом. И когда я уже была в Кастельоне, а его семья в Мадриде, он слал мне письма, в которых всё писал о своих чувствах и о том, что благодарен мне за те незабываемые дни, что провёл со мной. А у меня сердце плакало…