Моя жизнь

всей работой, нужны были еще помощники. Выше я уже говорил о м-ре Ритче. Я

хорошо знал его. Он был управляющим коммерческой фирмы, а теперь соглашался

расстаться с фирмой н работать под моим руководством. Он сильно облегчил мне

работу.

Примерно в это же время адвокат Маданджит предложил мне вместе с ним

издавать газету "Индиан опиньон". Прежде он уже занимался издательским

делом, и я одобрил его предложение. Газета стала выходить в 1904 году.

Первым ее редактором был адвокат Мансухлал Наазар. Но основное бремя работы

легло на меня, и почти все время я был фактически издателем газеты. Это

произошло не потому, что Мансухлал не мог выполнять эту работу. В бытность

свою в Индии он много занимался журналистикой, но никогда не решился бы

писать по таким запутанным проблемам, как южноафриканские, предоставляя

делать это мне. Он питал глубочайшее доверие к моей проницательности и

поэтому возложил на меня ответственность за составление редакционных статей.

Газета выходила еженедельно. Вначале она выпускалась на гуджарати, хинди, тамили и английском языках. Но я убедился, что издания на тамили и хинди не

нужны. Они не выполняли своего назначения, и я прекратил их издание: я

понимал, что продолжать выпуск газеты на этих языках было бы даже

заблуждением.

Я не думал, что мне придется вкладывать средства в издание газеты, но

скоро убедился, что она не может существовать без моей финансовой помощи. И

индийцы, и европейцы знали, что, не являясь официальным редактором "Индиан

опиньон", я фактически несу ответственность за ее направление. Ничего

особенного не случилось бы, если бы газета вообще не издавалась, но

прекращение ее выпуска было бы для нас и потерей и позором. Поэтому я

беспрестанно ссужал средства, пока, наконец, не отдал газете все свои

сбережения. Помнится, что иногда я вынужден был тратить на издание по 75

фунтов стерлингов в месяц.

Но газета, как мне теперь кажется, сослужила общине хорошую службу. Мы ее

никогда не рассматривали как коммерческое предприятие. За весь период моего

руководства газетой перемены в ее направлении отражали перемены в моем

мировоззрении. В те времена "Индиан опиньон", так же как теперь "Янг Индиа"

и "Навадживан", была зеркалом моей жизни. На ее страницах я изливал свою

душу и излагал свое понимание принципов сатьяграхи и осуществления ее на

практике. В течение десяти лет, т. е. вплоть до 1914 года, за исключением

перерывов в связи с моим вынужденным отдыхом в тюрьме, едва ли хоть один

номер "Индиан опиньон" вышел без моей статьи. Помнится, в этих статьях не

было ни одного необдуманного тщательно слова, не было сознательного

преувеличения, и ничего не писалось только с целью понравиться читателям.

Газета стала для меня школой выдержки, а для моих друзей - средством общения

с моими мыслями. Критик не нашел бы в ней ничего вызывающего возражения.

Действительно, тон "Индиан опиньон" вынуждал критика обуздать свое перо.

Пожалуй, и проведение сатьяграхи было бы невозможно без "Индиан опиньон".

Читатели искали в ней правдивые известия о сатьяграхе и о положении индийцев

в Южной Африке. Для меня же газета была средством изучения человеческой

природы во всех ее проявлениях, поскольку я всегда стремился к установлению

тесного и откровенного общения между редактором и читателями. Мои

корреспонденты буквально забрасывали меня письмами, в которых изливали свою

душу. Письма были дружеские или критические, или резкие - в соответствии с

характером писавших. Изучать, осмысливать эти письма и отвечать на них было

для меня хорошей школой. Посредством переписки со мной община как бы

размышляла вслух. Это помогало мне лучше осознать свою ответственность как

журналиста, а завоеванный таким путем авторитет в общине способствовал тому, что в будущем наше движение стало эффективным, благородным и непреодолимым.

Уже в первый месяц издания "Индиан опиньон" я понял, что единственной

целью журналиста должно быть служение обществу. Газета - великая сила, но

подобно тому, как ничем не сдерживаемый поток затопляет берега и истребляет

посевы, так и не направляемое перо журналиста служит только разрушению. Если

его направляют со стороны, то это бывает еще губительнее, чем когда его не

направляют совсем. Польза будет только тогда, когда журналист сам направляет

свое перо. Если с этой точки зрения подойти к содержанию газет, пожалуй, немногие из них выдержат испытание. Но кто прекратит издание бесполезных

газет? И кто может быть судьей? Полезное и бесполезное, как вообще добро и

зло, идут рядом, а человек должен уметь сделать для себя выбор.

XIV. ПОСЕЛКИ ДЛЯ КУЛИ ИЛИ ГЕТТО?

Определенные слои населения (оказывающие нам важнейшие социальные услуги), те самые, которые у нас, индусов, считаются "неприкасаемыми", изгнаны на

окраины городов и деревень. Эти окраинные кварталы называются на гуджарати

"дхедвадо", и название это носит презрительный оттенок. Совершенно так же

когда-то в христианской Европе евреи были "неприкасаемыми", и кварталы, отведенные для них, носили оскорбительное название "гетто". Аналогичным

образом в наши дни мы сделались "неприкасаемыми" в Южной Африке. Будущее