Моя жизнь

Расскажу теперь о том, что было со мной. Рассказала я, как привезли меня в Уфу, как заболела воспалением легких. Киевлянка (одна из жен), которая поселилась со мной, позвала частного врача. Он приходил раза три, денег с меня не взял. Деньги кончились. Я понимала, что надо искать работу. При первой возможности я, обливаясь потом от слабости, пошла на поиски. Пришла в Госплан (башкирский). Меня сразу посадили и навалили кучу папок с грифом «секретно» и стали объяснять работу. Я сказала, что сначала пойду в отдел кадров. Там сидел порядочный человек, который мне сказал, чтобы я зря не ходила, а сразу шла в местную промышленность, что есть такая инструкция в отделах кадров. Пошла в трест местной промышленности. Там меня сразу взяли плановиком на Предприятие № 2 – швейный цех, часовая ремонтная мастерская и матрацный цех. Человек 50–60 рабочих, и контора, и директор, и главбух, и помощник главбуха, и плановик, и нормировщик, и начальники цехов. Директор пишет: «Коюху вывозить мусор!» Я ему говорю: «Конюху, а не коюху». Он говорит: «Я же из крепостных, где же мне грамоте знать». А ему лет тридцать пять. Я его не стала просвещать насчет истории и поняла, что все надо принимать как есть. Я же на них производила странное впечатление. Я шла по городу, был очень сильный ветер, меня всю занесло пылью, от слабости я обливалась потом. Я этого не чувствовала, но мне потом сказали, что по лицу текли грязные полосы. Стоять перед директором я не могла, села на окно. Когда мы пошли все на демонстрацию по поводу Октябрьских праздников, я взяла с собой книжку и, так как среди незнакомых людей чувствовала себя плохо, на остановках читала. Подходит директор: «Что читаете?» Я думала, что он решил просто поговорить, даю книжку. Он ее перелистывает по листочку, возвращает мне и молча уходит. Подходит начальник часового цеха – то же самое. Потом они рассказали мне, что проверяли, нет ли у меня бомбы. Спрашиваю начальника часового цеха: «Где купить часы настольные?» Он говорит: «Вот на главной улице часовой магазин – там». Я поняла, что что-то не так, по опущенным глазам остальных. Но, когда кончилась работа, я побежала в магазин и купила очень дешевые и очень хорошие часы, которые служили мне потом много лет. На другой день я говорю часовщику: «Спасибо, что сказали, я купила». Всеобщее удивление. Часовщик очень смущен, не поверил, побежал в магазин. Оказалось, что вчера получили несколько штук и уже все продали. Он-то думал, что я, не успев еще освоиться, уже выклянчиваю у него часы. Потом он мне предлагал часы разные – старинные реставрированные, но я была уже обеспечена. Он хотел надо мной поиздеваться!

Потом у меня сложились со всеми прекрасные отношения. О каждом из этих людей можно написать роман. Секретарша – милая женщина, хорошая работница, хорошо одета, староверка, лет тридцати восьми. В молодости совершила ограбление в банде с убийством, была приговорена к смертной казни, но благодаря амнистии Крупской отбыла в лагере сколько-то лет. После освобождения приехала в Уфу, имела норковую шубу, уфимские шоферы знали ее квартиру – она всех принимала, в том числе и нашего директора. На работе была скромна, мила и честна. Кассирша – хорошенькая милая татарочка, жена какого-то финансового начальника. Работала прекрасно, грамотно. Дома у нее двое детей, чистота и порядок. Но она попала в лапы «органов». Однажды мы с ней сидели где-то на лавочке, и она мне сказала, показывая на здание НКВД: «Как я их боюсь». Ее заразили сифилисом, потом она сошла с ума. Заместителем главбуха была Маруся. Дома она с матерью растила пять человек братьев и сестер. Мать была больна. Маруся работала день и ночь. Она была умница и прекрасный бухгалтер. Они все знали друг о друге все, знали все недостатки друг друга. Удивительно было их уважительное и доброжелательное отношение друг к другу и желание помочь без навязчивости. Они меня, правда не сразу, приняли в свою орбиту, и мне с ними было хорошо.