Читаем Моя жизнь полностью

В первые два года учебы я редко отваживался покидать окрестности университета, ограниченные Эм-стрит и рекой Потомак на юге, Ку-стрит на севере, Висконсин-авеню на востоке и университетским зданием на западе. Моими любимыми местами в Джорджтауне были «Тумз» — пивной зал в подвале ресторана «1789», куда ходило большинство студентов, чтобы выпить пива с гамбургерами, ресторан Билли Мартина, где была вкусная еда, приятная атмосфера и приемлемые цены, и «Селлар Дор» на Эм-стрит — вниз под горку от моего общежития. Там была замечательная живая музыка. Именно в «Селлар Дор» я услышал Гленна Ярборо, популярного в 60-е годы фолк-певца, замечательного джазового органиста Джимми Смита и ныне забытую группу под названием «Магвампс», которая распалась вскоре после моего приезда в Джорджтаун. Двое исполнителей-мужчин создали новую, более известную группу «Лавин Спунфул», а солистка Касс Эллиот стала Мамой Касс из группы «Мамае энд Папас». Иногда ресторанчик «Селлар Дор» открывался в воскресенье днем, и тогда там можно было сидеть часами всего за доллар, потягивая кока-колу и слушая «Магвампс».

Хотя иногда я чувствовал себя в Джорджтауне запертым в четырех стенах, большую часть времени я был необычайно счастлив, поглощенный занятиями и общением с друзьями. Изредка, однако, мне удавалось приятно провести время за пределами моего кокона. Через несколько недель после начала первого семестра я отправился в Лизнеровскую аудиторию[15] послушать выступление Джуди Коллинз. Я и сейчас, закрыв глаза, вижу ее — с длинными белокурыми волосами, в хлопчатобумажном платье до пола, стоящую на сцене с гитарой. С того дня я стал ее горячим поклонником. В декабре 1978 года, когда меня впервые выбрали губернатором, мы с Хиллари съездили в короткий отпуск в Лондон. Однажды, когда мы прогуливались в Челси по Кингс-роуд, разглядывая витрины, в одном из магазинов вдруг зазвучала песня Джони Митчелл «Утро в Челси» в исполнении Джуди. Мы тут же договорились, что, если у нас когда-нибудь родится дочь, мы назовем ее Челси.

Хотя я не часто выбирался за пределы Джорджтауна, в первом семестре мне удалось дважды побывать в Нью-Йорке. На День благодарения я поехал в гости к Тому Кэмпбеллу на Лонг-Айленд. К тому времени Линдон Джонсон победил на выборах, и я с удовольствием беседовал о политике с отцом Тома. Вечером я замучил его расспросами о том, не договорились ли между собой жители района, в котором они жили, не продавать дома представителям нежелательных групп населения — например, чернокожим. Такие соглашения были обычным делом, пока Верховный суд не признал их неконституционными. Мистер Кэмпбелл сказал, что да, действительно, в районе, в котором они жили, действовало такое соглашение, но оно было направлено против евреев, а не чернокожих. Я вырос в южном городе, где было две синагоги и немало антисемитов, которые называли евреев не иначе как «христоубийцами», однако меня удивило то, что антисемитизм процветает и в Нью-Йорке. Наверное, сделанное мною открытие о том, что Юг не обладает монополией на расизм или антисемитизм, должно было меня успокоить, однако этого не произошло.

За несколько недель до Дня благодарения состоялось мое первое знакомство с «Большим Яблоком»[16] — я побывал в Нью-Йорке с Джорджтаунским оркестром, вообще говоря, представлявшим собой сборную солянку. Мы репетировали лишь раз-два в неделю, однако играли довольно неплохо, и нас пригласили выступить с концертом в маленькой католической школе — женском колледже св. Иосифа в Бруклине. Концерт прошел отлично, а после него, во время неформальной встречи со студентками колледжа, я познакомился с девушкой, которая пригласила меня к себе домой выпить кока-колы с ней и ее матерью. Я впервые побывал в огромном жилом доме — одном из тех, в которых живет подавляющее большинство жителей Нью-Йорка, как бедных, так и богатых. В доме не было лифта, так что нам пришлось пройти пешком несколько лестничных пролетов, чтобы подняться на этаж, где находилась ее квартира, показавшаяся мне тогда такой маленькой: ведь я привык к просторным арканзасским домам, в которых жили даже люди со скромным достатком. Все, что я помню об этой встрече, — это то, что эта девушка и ее мать оказались очень милыми, и я был поражен тем, что люди, живя в столь тесном помещении, могут оставаться такими общительными и доброжелательными.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии