Моя по умолчанию

– Прости. Я просто… Черт. Я так зациклилась на этом Соррентиновском контракте, что забыла обо всем на свете.

Астахов кивает. Разувается, наступая на задники. И на меня не смотрит.

– Это, кстати, тебе.

Чувствую себя – хуже некуда. Я-то ему ничего не купила. Достаю из пакета футляр. В носу печет. Это так трогательно. Астахов никогда не дарит мне цветов, потому что их мне дарят другие, но что касается остальных подарков, он весьма и весьма щедр. Впрочем, не в этом дело. Дрожащими от эмоций пальцами открываю замочек.

– Жора…

– Нравится?

– Это великолепно. Но и дорого очень, и… Ну, зачем?

– Да вот увидел, подумал, кому, как не тебе, в этих бриллиантах ходить? Примеришь?

– Боюсь, Ванька сломает.

– Он может! – хохочет Астахов, ероша пальцами кудри сына. – Тогда вечером, да? Для меня… – его взгляд тяжелеет, наполняется страстью, которая в одно мгновение перекидывается на меня. Люблю его. Так сильно люблю...

– Ой, кстати, там Егор…

– Что?

– Он с кем-то подрался. С ним сейчас отец Алексей, потому что со мной он не стал делиться.

– Подрался? Та-а-ак… Ну-ка, подержи, пойду узнаю, что приключилось.

– Ты только не дави на него!

Астахов останавливается на мне внимательным взглядом. Ванька, не пришедший в восторг от того, что его царственной персоне уделили так мало внимания, протестующе вопит. Я уже привыкла, что из нас двоих он всегда выбирает отца. И даже не обижаюсь.

– Не буду, – тихо и крайне серьезно обещает Георгий, касается на прощание моей щеки пальцами и уходит. Год… Уже целый год этот сильный сложный и ужасно гордый мужчина мой. Подумать только… Уже целый год! И ведь не надоел ни на грамм, не приелся, не разочаровал. Одно удовольствие быть с ним. Под ним. Мне так чудовищно не хватало именно такого мужчины. Все не везло, все какие-то слабаки мне встречались. Неуверенные, закомплексованные, ревнивые – и к профессии, и вообще. А тут он… Да, не самый легкий. Но и не может человек его масштаба личности легким быть… Он же – скала. И еще неизвестно, как бы моя жизнь сложилась, и вообще была ли бы у меня эта жизнь, если бы он не закрыл меня ото всех.

Ой! Это ж праздник! Нужно на стол собрать. Идем с Ванькой в кухню. Тому на руках уже не нравится. Какой там, когда на полу его ждет столько открытий чудных! Шкафчики всякие, неосвоенные ящики. Пока сынишка громит кухню, я накрываю на стол.

– Ух ты. Кто-то решил устроить целый пир!

– А что? Праздник ведь! Как Гор?

Астахов хмурится.

– Да так. Обычное мальчишеское. Ничего особенного.

– Ну, ты же сказал ему, что до драки дело лучше не доводить?

– Нет.

– Нет?

– Он по делу дрался.

– По какому такому делу, Жор? Ну-ка, посмотри на меня!

– Это наше. Не лезь туда.

Потрясенно приоткрываю губы. Между нами было много всякого, того, что и не хочется вспоминать. Но никогда он не проводил границ между мной и своим сыном. А тут… «Это наше». С таким же успехом Астахов мог сказать – «ты ему, Даная, никто».

– Из-звини. Я думала, мы семья.

– Ну, конечно, семья. Я не так выразился. Ч-черт. Глупость какая…

– Не хочешь, не говори. Все. Я умываю руки.

– Да я просто не хотел, чтобы ты себя винила.

– Я? Себя? – удивляюсь. – Но почему?

– Он вроде как твою честь отстаивал. Кто-то из приятелей ляпнул в твой адрес что-то непозволительное, вроде как, знаешь, у мальчишек бывает – «я бы ей вдул», ну, этот и полез. Правильно сделал.

– Боже мой, какой кошмар!

– Ну вот. Ты еще спрашиваешь, почему я тебе не хотел говорить. Глупость такая, а ты расстроилась. Ну-ка, иди сюда.

Шагаю в раскрытые объятья. Может, конечно, это действительно глупость, но Егор пострадал, и мне чудовищно стыдно, что это произошло из-за меня. Хотя я прекрасно понимаю, что заткнуть всем рот невозможно, что я абсолютно не защищена перед чьими бы то ни было нападками. И слова – «я бы вдул» – далеко не самое худшее, что мне доводилось слышать. Но я привычная к тому, а Егор – нет…

– Я поговорю с ним. Объясню, что на это нельзя реагировать.

– Забей. Я все уже объяснил. Мы есть будем?

Несмотря ни на что, этот день уходит в копилку самых чудесных дней моей жизни. Мы ужинаем, потом смотрим Пиксаровский мультфильм, в котором я озвучивала одного из героев. Купаем Ваньку, сидя вдвоем с Астаховым у ванны. Укладываем сына спать. И, наконец, остаемся одни… У нас по плану – примерка подарка. И… десерт.

Астахов ложится на кровать и из-под опущенных век наблюдает за тем, как я раздеваюсь. Выходит неплохо. Все же я занималась танцами. Абсолютно голая шагаю к нему. Сажусь спиной, поднимаю спадающие на спину волосы:

– Наденешь?

– Конечно.

Замочек колье щелкает, аккурат когда у меня начинает звонить телефон.

– Забей! – сипит мне в шею Астахов. А я не могу. Я каждый раз вздрагиваю. Вдруг это что-то важное? Вдруг меня пригласят в проект?

– Я всего на минутку, – улыбаюсь, прикладывая трубку к уху. На том конце связи – знакомый голос с все тем же чудовищным британским акцентом. Вслушиваюсь в слова.

– Контракт? Нет. Не получала. Вы точно присылали?

– Да! Абсолютно.

– Но я ничего не получала. Может быть, статисты что-то напутали?!

– Очень странно. Может быть, письмо каким-то образом попало в спам?