Моя по умолчанию

Спазм в горле мешает говорить. Я киваю. Растираю шею ладонью. Покой – это то, чего нам всем не хватало, да. Я уже и забыл, как жил без этого стылого чувства за грудиной. И только теперь, когда страх за нее чуть ослаб, в полной мере осознаю, в каком диком напряжении существовал все это время. Как неистово переживал в глубине души, не позволяя живущему во мне ужасу вырваться на поверхность. И теперь, вместе с растекающимся по телу облегчением, ко мне приходит также важное осознание. Осознание того, что именно этот страх, возможно, намагничивал, притягивал и удерживал рядом Данаю. В конце концов, если бы не то злосчастное нападение, мы бы еще долго могли ходить вокруг да около, приглядываясь друг к другу. И неизвестно, чем бы в этом случае все закончилось. Возможно, Даная гораздо раньше осознала бы, что я за фрукт.

Теперь же, когда она поймет, что ей нечего больше бояться, захочет ли она быть со мной? Или, вновь почувствовав себя вольной птицей, упорхнет – только ее и видели?

Нет… Нет! Я не могу этого допустить. Тогда что мне делать? Отступить? Черта с два. Уступить? Да бросьте. Отойти в сторону и позволить ей жить так, как она сама захочет? Надеясь, что в этой жизни найдется место и для нашей семьи? Может быть… Может быть! Но насколько хватит моей покладистости? Ненадолго – уж точно. К тому же не исключено, что она вообще не захочется вернуться. И что тогда? Война! С ней? Или за неё? С кем воевать надумал, а, Жора?

А главное, ведь некого винить. Сам все испортил. Она права. Мне так понравилось, что она всегда рядом, под рукой, что я банально смалодушничал. Пожадничал, хотел всего, а в итоге лишился даже того, что было! А ведь она предлагала немало. Намного больше, чем ничего.

Я так и не прихожу к решению, что мне делать, когда еду ее встречать. Мы не виделись всего неделю, но кажется, она изменилась… И даже Ванька, даже Ванька здорово подрос. Тискаю сына, бормочу всякие глупости. А сам не могу оторвать взгляда от Данаи.

– А где все?

– Все?

– Ну, да. Где охрана?

– Хм… Пока тебя не было, кое-что случилось. – На парковке аэропорта сильно не постоишь, я быстро устраиваю жену с сыном на заднем сиденье. Сам усаживаюсь рядом.

– И что же?

– Мы закрыли вопросы безопасности.

– То есть мне ничего не угрожает?

– Больше нет.

– Это правда?

– Да, уж какие шутки?

– Боже мой… Боже мой. Я… думала, это никогда не закончится.

А ведь она даже не в курсе, насколько все было серьезно. И хорошо, хорошо, что не в курсе. Или плохо? Ведь почему-то она молчит, тогда как мне хочется… Ну, не знаю. Возможно, чуть больше эмоций.

Дальше едем в полнейшем молчании. Только Ванька бормочет что-то на своем тарабарском. Пробок нет, доезжаем быстро. Поднимаемся в квартиру. А там Галка. И погром в гардеробной. Гляжу на полусобранные чемоданы. Дико озираюсь по сторонам… Зверь внутри ревет – не отпущу! Я хватаю Данаю за руку, заталкиваю в ванную. И закрываю за нами дверь на защелку.

Глава 25

Даная

– Что это означает? – удивленно гляжу на захлопнувшуюся с оглушительным стуком дверь, которую, впрочем, практически в ту же секунду заслоняет собой широкоплечая фигура Астахова.

Ощупываю его жадным взглядом. Упавшие на лоб волосы, почти черные из-за затаившихся в них эмоций глаза, выступающие желваки на скулах, яростно вздымающуюся грудь, пульсирующую вену на мощной шее, сжавшиеся кулаки… Я так сильно по нему тосковала! И ничего… ничего ровным счетом не могло меня отвлечь от этой вселенской тоски по нему. Ни плотный рабочий график, ни красота Италии, прекрасной в любое время года, но особенно перед Рождеством, ни даже обожаемый сын.

Он что-то говорит. Хмурит темные брови. Нервно жестикулирует, а я ни-че-го не слышу. Просто смотрю на него. И не могу насмотреться. Хотя, наверное, это лишнее. Нельзя ему показывать, ой, нельзя, своей от него зависимости. Не тот он человек, чтобы, осознав свою власть, никак этим не воспользоваться. Он – хищник. Проглотит и не подавится. Я это очень хорошо понимаю.

– … слышала?!

Скольжу взглядом по его сжавшейся на моем запястье руке. Длинные крупные пальцы не то чтобы причиняют боль, но сжимают достаточно прочно.

– Что ты делаешь? – изумленно моргаю.

– Не отпускаю! – орет. – Ты что, вообще меня не слушаешь?!

– Эм… Прости. Я несколько отвлеклась.

– Наверное, мечтаешь о том, как заживешь без меня? – сощуривается зло. – Так вот! Этого не будет. Ясно? Иди, разбирай свои вещички.

– Жор, ты спятил? Какие вещички? Что вообще происходит?

– Эй! Дадина, ты как там, в порядке? – кричит Галка из-за двери.

– Она Астахова! Хотя бы в этом гребаном доме – она Астахова! Я что, много прошу?!

– Я в порядке, Гал. Пару минут, и я помогу тебе…

– Только через мой труп! Ты уйдешь только через мой труп. – Пальцы сжимаются сильнее. В этом весь Астахов. Пусть я еще не в курсе, какая муха его укусила, в этом он весь, да… Властный, неуступчивый. Дикий. Не признающий слова «нет».

– Мне больно.

Его взгляд затапливает непонимание. Он спускается ниже… И так резко разжимает пальцы, что моя рука падает вдоль тела.

– Прости. Пожалуйста. Дай… Я разотру.