Моя по умолчанию

– Да, наверное. Ты прав. Только что бы это изменило, Жор? Ты не стал бы удалять то злосчастное письмо? А может, наконец, принял бы меня такой, какая я есть? Настоящую? И полюбил бы меня такой.

– Я люблю тебя. Ты знаешь, как люблю. Не можешь не знать. Ты же умная женщина!

– Боюсь, ты любишь красивую картинку. Это нормально. Не ты первый, кто…

– Замолчи! Знать не хочу. – От ревности холодеет в затылке. – Я не они. Это ясно? И не нужно решать за меня, что да как.

Даная обхватывает предплечья ладонями.

– Знаешь, что самое смешное? То, что я была вполне готова добровольно отказаться от своей прежней жизни ради нашей. А ты зачем-то решил эту жизнь украсть… – ее голос звенит, и даже актерский талант ей не в помощь. Он не в силах скрыть боль.

– Даная…

– Послушай, думаю, нам не стоит продолжать. Не уверена, что мы придем к какому-то консенсусу, только еще больше все усложним.

– И что же ты предлагаешь?

– Побыть порознь – не такой уж плохой вариант. Я люблю тебя, Астахов. Правда. Но то, что ты сделал, не укладывается у меня в голове. Может быть, мы слишком разные, чтобы быть вместе?

– Не пори чушь! Решай свои дела и возвращайся. И да, я хочу ежедневно видеть сына. Хотя бы по Фейстайму.

– Какие еще будут распоряжения? – щурится Даная.

– Никаких. Иди спать. А мне нужно позаботиться о чартере и решить вопрос с охраной.

На самом деле я под благовидным предлогом сбегаю. И дураку понятно, что она не захочет сейчас ложиться со мной в одну постель. Так что своим побегом я просто не даю ей шанса это озвучить.

На то, чтобы организовать поездку Данаи в Италию, уходит остаток ночи. Ближе к утру я возвращаюсь в спальню. Укладываюсь рядом. Гоню от себя мысли, что, может быть, это последний шанс разделить с ней кровать. Сон. Один на двоих воздух, которого не хватает. Тянусь к ней, потому что не могу не касаться.

– Пойду, проверю Ваньку, – замечает Даная и вскакивает, прежде чем я успеваю хоть что-нибудь предпринять. Дверь за ней захлопывается с тихим щелчком. Я что есть сил ударяю кулаком в подушку. Обещаю себе, что это не конец. Но его ощущение один черт горчит на языке. Растекается ядом предчувствия.

Даная улетает утром. Мы расстаемся впервые с тех пор, как встретились. Это само по себе невыносимо. А если учесть то, как это произошло, то хоть вешайся. На работе еще как-то можно отвлечься. Притвориться, будто все по-прежнему. А дома – хоть вой, хоть на стенки лезь. И чтобы не сойти с ума, я звоню ей. Я ей пишу… Даная утверждает, что я не романтик, и, конечно, она права. Я не представляю, как выразить свои мысли. Как передать чувства. Существуют ли вообще такие слова?! Все они кажутся такими глупыми и пустыми. Тогда как я под завязку полон. Любви. Горечи. Страхов. Надежды…

Поэтому никаких признаний в любви в моих сообщениях нет и близко. Я пишу о всяких глупостях. Тех, из которых состоит моя жизнь без нее. Я пишу о том, как впервые за год пил без нее кофе. О том, что на террасу к нам опять прилетали синицы… И мне пришлось их кормить, чтобы те не нашли другого места кормежки до ее возвращения. Она же вернется, правда? А синицы тут как тут, да. Я много чего пишу. Жалуюсь, что мне пришлось вспоминать школьную программу по физике, потому что Егор не понял какой-то темы, и что я ходил в церковь. Впервые во взрослой жизни. В детстве-то я с подачи деда на каждую службу ходил.

Я молчу лишь об одном. О том, что мне, кажется, удалось найти способ разойтись миром с шакалами, что заказали мою жену. И даже получить гарантии ее безопасности. Удивительно, но в этом мне помогает отец. Перешерстив как следует свои давнишние связи, каким-то образом он добивается встречи с одним непростым, давно отошедшим от дел человеком, чьи влияние и авторитет в небезызвестной республике, откуда были родом те самые шакалы, до сих пор оставались, считай, безграничными, и… умудряется сторговаться. Какой ценой? Да, уж, конечно, немаленькой.

– Постой… Мы же год бились над этим проектом. Все силы на него положили. Деньги…

– Он просит долю. А мог бы попросить все. Считай, еще неплохо сторговались.

– Но это же невыгодно для компании. Ты хоть представляешь, сколько мы недополучим? Ты… недополучишь.

–  Я получу гораздо больше, чем мог рассчитывать.

– И все-таки ты не понимаешь. Мы со старта потеряем… так сейчас, навскидку, и не скажу… – взволнованно тру лоб, прикидывая в уме предполагаемые потери. Это ведь и впрямь грандиозный проект. Большие деньги. Отец из-за них и вернулся, а тут…

– Я получу спокойствие моего сына.

– Может быть, пол-ярда… Миллионов шестьсот. Стоп. Что?

– Твое душевное спокойствие мне ценней любых проектов.

Обескураженно хлопаю глазами. Словно в замедленной съемке гляжу, как тот подходит, чтобы похлопать меня по плечу. Откашливаюсь.

– Даже не знаю, что сказать.

– Да я особенно и не жду слов. Черт с ними.

– Спасибо. За все.

– Не за что. Хочется уже, знаешь ли, спокойной жизни.