Моя плоть сладка

– Да. И поэтому я так осторожно заявил вчера Галану, что мы не станем разоблачать его клуб. Поэтому-то он и встретится с Джиной Прево в клубе, Джефф. Ты понимаешь, почему это так важно? Больше того, ты видишь, к чему это ведет?

– Нет.

– Ну, за завтраком я тебе объясню. Но вначале ты мне расскажи об их разговоре.

Я дословно передал ему весь разговор. Бенколин с торжествующим видом потер руки.

– Это даже лучше, чем я надеялся, Джефф. О, мы многое сделаем с такими картами! Галан думает, что Прево известно, кто убийца, и он хочет его найти. Вчера ночью он не узнал этого, но он был на свидании. Все это подтверждает мои предположения.

– Но для чего это понадобилось Галану? Он ведь не блюститель правосудия!

– Блюститель правосудия? А ты пошевели мозгами! Шантаж! С такими данными Галан намертво захватит убийцу. Я подозревал это…

– Подожди минуту, – сказал я. – Представь себе: Галан знает, что тебе известно все об этом месте, и он встретится с девушкой где-нибудь еще. Ведь это не дело назначать с кем-либо свидание в подозрительном месте.

– Наоборот, Джефф, я считаю, что это лучшее место. Подумай! Галан понятия не имеет, что мы подозреваем Джину Прево. Он говорит себе то же, что ты говоришь мне. Несомненно, он подозревает, что за ним следят мои люди – а это так и есть. Если он встретится с Джиной в любом другом месте – у нее дома, у себя дома, в театре или на танцах, – мы обязательно узнаем о ней! И, естественно, у нас возникнет вопрос: «Кто эта таинственная блондинка?» Мы начнем расследовать и узнаем, кто она, узнаем, что она была на месте преступления. А клуб – это безопасное место. Ни у кого другого нет ключей, и полиция не сможет туда проникнуть. Больше того, они могут попасть туда в разное время, а полиция не знает, что между дверями есть связь… Ты понимаешь?

– Тогда ты определенно сыграл ему на руку, рассказав все, что тебе известно о клубе. Неужели он встретится с ней?

– Да, и я смогу подслушать их разговор. Я или кто-либо из моих сотрудников.

– Но к чему такой тщательный план?

– Потому что, Джефф, это очень тщательно обдуманное преступление. Допрашивай его, пытай – но ты узнаешь только то, что он захочет сам тебе рассказать, и ни слова больше. Наша единственная надежда – возможность перехитрить его. Я знаю, что он больше не встретится с этой девушкой так, чтобы я знал об этом.

– Дa. Но допустим, что ты узнал об этом.

– О, тогда все проще. Я смогу подслушать разговор. Спасибо Робико. Раньше это было трудно осуществить, но теперь, с ключом, – это детская забава. Мы будем в соседней комнате. Окна рядом… Джефф, он должен обладать волшебной силой, чтобы суметь такое предвидеть. Там темно! Не забывай об этом. А теперь надо поспешить на улицу Варенка, к родителям мадемуазель Мартель.

Я нерешительно сказал:

– Послушай… Эти едены с истеричными родителями… Они нагоняют на меня тоску. Если через это надо пройти, я бы предпочел остаться в стороне.

Он медленно покачал головой.

– Нет, с этими родителями все будет в порядке. Ты знаешь их, Джефф?

– Только по имени.

– Граф де Мартель из стариннейшего аристократического рода Франции. Фамильная честь и все такое. Но старик – ярый республиканец. Кстати, не обращайся к нему по титулу, лучше зови его полковником. Он старый солдат и гордится этим. На войне он потерял руку. Его жена – маленькая, почти совсем глухая старушка. Они живут в огромном доме и проводят время, играя в домино.

– Домино?

– Да, – Бенколин кивнул. – Часами. В молодости старик был отличным игроком. Помимо всего он был заядлым спорщиком и любил ставить крупные суммы по любому поводу. М-да… – Детектив колебался. – Когда он узнает об убийстве дочери… Да, Джефф, семейная честь – это дьявольская штука.

– Ты думаешь, Шамон сообщил им?

– Очень надеюсь на это. И, наделось, мы будем настолько осторожны, что не обмолвимся в разговоре ни словом о клубе. Впрочем, я думаю, что и музей восковых фигур, для них такое же зло. Однако…

Фарбург Сен-Жермен кажется совсем другим местом, чем Париж. Старые дома с садами, старые деревья, старые заборы. Летом все это в зелени, в цветах. Движение здесь небольшое и нет того уличного шума, как в Париже.

Старый слуга открыл нам калитку, и мы прошли по аллее, обсаженной деревьями. С задней стороны дома до нас донеслись звяканье металлической цепи и хриплый собачий лай.

– Надеюсь, эта скотина не отвяжется, – пробормотал Бенколин. – Они зовут собаку Бурей. Она злобна… Хэлло!..

Он резко остановился. Из-за орешника показалась чья-то фигура, она стремительно бросилась бежать и вскоре исчезла. Только ветер шевелил ветви деревьев, да замолкла собака.

– Нас засекли, Джефф, – после паузы сказал Бенколин. – Ты потрясен? Я тоже. Это один из людей Галана. Собака вспугнула его.

Я вздрогнул. Тяжелая капля дождя упала на сухие листья. Потом другая. Мы торопливо направились к дому. Все вокруг производило мрачное впечатление, и казалось, что молодой девушке, вроде Клодин Мартель, здесь было плохо.

Входная дверь открылась при нашем появлении.

– Входите, господа, – почтительно произнес голос. – Полковник Мартель ждет вас.