Моя плоть сладка

Его взгляд подсказал мне, что я любой ценой должен подслушать их разговор. Удивленный и смущенный Робико быстро повел меня к нужному месту. Джина Прево стремительно скрылась в темном холле. Робико торопливо указал мне дорогу. Из столовой я попал в небольшую полутемную комнату, сплошь заваленную цветами. Потом я разглядел гроб. Здесь лежала Одетта. К счастью, дверь комнаты была открыта. Я стоял за портьерами, которые прикрывали дверь. Джина Прево и Галан стояли в центре холла, и я мог слышать их разговор. Они говорили громко, но тут же переходили на шепот. Одна фраза звучала для посторонних, другая – друг для друга.

– Насколько я понимаю, мсье, вы хотели поговорить со мной? (Ты с ума сошел! Этот детектив здесь!)

– Возможно, вы не помните меня, мадемуазель. Я имел счастье встретиться с вами у мадам де Лювак. Мое имя Галан. (Я хотел увидеть тебя. Где он?)

– Ах, да, мсье. Я вспоминаю вас. (Он наверху. Они все наверху. Горничная на кухне. Уходи, ради бога.)

Меня поразил ее хриплый, взволнованный голос. Я даже слышал ее прерывистое дыхание.

– Наш общий друг, которому я звонил по телефону, сообщил мне, что вы здесь, и я отважился обратиться к вам. Я не могу передать словами, как я глубоко потрясен известием о смерти мадемуазель Дюшен. (Он подозревает меня, но ничего не знает о тебе. Нам надо поговорить.)

– Мы… мы все потрясены, мсье. (Я не могу.)

Галан вздохнул.

– Тогда передайте мадам мои глубочайшие соболезнования и скажите, что я буду счастлив сделать для нее все что смогу. Благодарю вас. Я могу взглянуть на бедную мадемуазель? (Там нас никто не услышит.)

Я почувствовал слабость. Надо было немедленно прятаться. Я слышал, как она растерянно отказывалась, но он подталкивал ее. Я метался по комнате, не зная, куда спрятаться. И тогда я совершил кощунство. Я забрался под гроб Одетты, заваленный цветами. Шаги приближались.

– Вот и отлично, – сказал Галан. – В чем дело, дорогая? Не смотри на нее. Она оказалась слабой, как и ее отец… Выслушай меня. Вчера вечером ты вела себя как истеричка.

– Давай уйдем… ну, пожалуйста… Я не могу смотреть на нее. Я не хочу видеть тебя. Я обещала остаться здесь на весь день, а если я уйду после твоего визита, детектив подумает…

– Сколько раз тебе надо говорить, что ты вне подозрений? Посмотри на меня. Ты меня любишь?

– Как ты можешь говорить об этом здесь?

– Ну, хорошо. Кто убил Клодин Мартель?

– Я же сказала тебе, что не знаю, – истерически воскликнула она.

– Если это не ты…

– Нет!

– Ты должна была оказаться рядом с убийцей, когда ее закололи. Это был мужчина или женщина?

– Я же сказала, что было так темно…

Он вздохнул.

– Я вижу, что обстоятельства складываются сегодня неблагоприятно. Прошу тебя быть сегодня вечером в обычном месте и в обычный час.

После паузы она сказала, не то смеясь, не то плача:

– Надеюсь, ты не ждешь, что я вернусь в клуб?

– Вечером ты будешь петь в Мулен-Руж. Потом ты вернешься в свой восемнадцатый номер и вспомнишь, кто убил твою лучшую подругу. Вот и все. Теперь я должен идти.

Я так долго еще лежал под гробом, что боялся опоздать в комнату к приходу Джины Прево. К счастью, она задержалась у двери, и мне удалось пробраться незамеченным. Этот разговор определенно отводил подозрения от Галана как от вероятного убийцы. Но всевозможные подозрения переполняли меня.

Мадам Дюшен и Бенколин находились в том же положении. Робико сгорал от любопытства. Не знаю, что сказал Бенколин мадам относительно моей миссии, но мадам Дюшен осталась равнодушна к моему возвращению. Спустя мгновение в комнату вошла мадемуазель Прево, холодная и спокойная. Она успела попудриться и подкрасить губы. Войдя в комнату, она с подозрением оглядела нас.

– Ах, мадемуазель, – сказал Бенколин, приветствуя ее. – Мы собрались уходить, но, может быть, вы поможете нам. Как я понял, вы очень дружили с мадемуазель Дюшен. Вы можете сказать нам что-либо насчет изменений в ее поведении?

– Нет, мсье, боюсь, что нет. Я несколько месяцев не видела Одетту.

– Но насколько я знаю…

– Джина, – вмешалась мадам Дюшен, – ушла из семьи. Дед оставил ей наследство, и она ушла. Я… я забыла об этом. Что ты делала, Джина? Ой, вспомнила, – смутилась она. – Как Роберт нашел твой телефон?

Мадемуазель Прево оказалась в плохом положении. Все внимание сосредоточилось на ней. Как бы она удивилась, узнав, что нам все известно! Галан сделал все, чтобы успокоить ее, ничего не объяснив. Связывает ли Бенколин второе убийство с первым и вообще с ней? О смерти Клодин Мартель он ведь не упоминал. Подозревал ли он раньше, что она – Эстелла, американская певица? Все эти мысли, возможно, крутились у нее в голове как в ужасном калейдоскопе. Но держалась она спокойно.

– Вы не должны задавать много вопросов, матушка Дюшен, – сказала она. – Тогда я наслаждалась жизнью и изучала сценическое искусство. А квартиру сохраняла в секрете.

Бенколин кивнул.

– Конечно. Ну, хорошо, не стану вас больше беспокоить. Ты готов, Джефф?