Моя. Я так решил

Вползает здоровенная иностранная дура, не удивлюсь, если еще и бронированная. Ну а что? Я, хоть и не Бурин, но по фамилиям и первым цифрам паспорта умею наводить справки. Этот адвокат, сын олигарха, судя по всему — параноик со стажем. Живет в охраняемой зоне, такой, что даже спутники, наверно, не пролетают сверху, чего уж говорить о том, что внизу происходит.

Ездит на бронированном дерьме, с двумя охранниками. Вход в офис по персональным пропускам. Пиздец, важная персона.

То ли слишком много пафоса, то ли я чего-то не знаю.

У меня тачка тонированная, к тому же правила засады помню, так что обзор — отличный, а вот я — невидимка.

Наблюдаю с расстояния пятидесяти метров высадку белокурого десанта в московский хрущевский дворик.

Сердце бьет два раза сильно, а потом замирает. Впиваюсь взглядом в высокую тонкую фигурку, выскочившую из недр черного монстра.

Эвита… Она хороша. Даже на расстоянии.

Стройная, волосы короткие — облаком, в каком-то охерительном мини, от которого скулы слюной сводит и зубы ноют все разом просто от одной тупой мысли, как она сейчас в таком виде сидела рядом с этим вот здоровенным мужиком, что стоит рядом возле подъезда. И смотрит на нее. Взгляд его — даже отсюда видать — мерзкий. Жадный. Похотливый. Ну еще бы, рядом королева стоит!

И осанка у нее — королевская. Как раньше не замечал? Или замечал, но не придавал значения? Плохо быть с бодуна, вот что я вам скажу. Теряется резкость восприятия мира. Она рядом со мной была в Аргентине, в штанах безразмерных и майке страшной… А потом еще и в шляпе — тоже не сильно красивой. Ну и, к тому же, мы все время бегали там, некогда было приглядываться…

У Родриго на асадо она, конечно, была пиздецки хороша, в этом пестром не-пойми-в-чем. Но я тогда слюнями, помнится, захлебывался, да ревностью давился, так что тоже не рассмотрел…

А ночью… Ночью я больше на осязание налегал. Вкус, запах, звуки…

От одних воспоминаний все внутри напрягается, приходится поправлять и угоманивать стояк.

Не сильно я, похоже, от ее женишка отличаюсь. Такой же озабоченный кретин, в мозгах уже разложивший во всех позах и поимевший свою белокурую красотку…

Она стоит, ровненько так, не дергается, не улыбается, слушает, чуть приподняв подбородок, потому что мужик выше ее на голову. Вообще, здоровенный на редкость лоб. Смазливый, бабы любят таких…

А она, интересно? Любит?

Если любит, какого хера тогда в Аргентине…

Душу приступ ярости холодным трезвым расчетом. Спрошу. Это у нее спрошу обязательно.

И не только это. Вообще… Спрошу. Разъясню ситуацию.

Парочка у подъезда, похоже, ссорится, потому что Эвита в какой-то момент резко разворачивается и идет к дверям.

Громила ее перехватывает за руку, дергает на себя, что-то коротко говорит и… И целует! Целует, сука такая, в губы мою Эвиту!

Я в это мгновение разве что оплетку руля грызть могу. И собираюсь именно этим заняться, если… Если Эвита ему ответит. Если обнимет… Тогда, похоже, только руль мне и останется…

Но Эвита толкает его, а затем жестко бьет по коленной чашечке, заставляя согнуться.

Что-то отрывисто говорит, разворачивается и гордо уходит прочь в подъезд.

Из машины выскакивают два лба, начинают суетиться вокруг своего хозяина, пока тот кроет их отборным матом.

Я слушаю его полный боли голос, наблюдаю, как хромает к машине, по пути набирая что-то на телефоне, и лицо мое растягивает довольная улыбка. Не любит его Эвита моя, ангелочек фальшивый мой, не любит… И злится. Наверно, мечтает избавиться?

Ох, я в этом помогу…

Монстрятина уезжает, а я выкурив для храбрости еще сигаретку, бодро топаю в сторону подъезда.

Что буду говорить, как буду попадать в дом, вообще не думаю.

Попаду, не привыкать.

И сказать что, найду, на язык никогда не жаловался… Во всех смыслах этого слова.

Главное, чтоб впустила.

И одна была.

Перед дверью я контрольно выдыхаю, успокаивая дико бьющееся сердце.

Где-то на подсознании давится паническая мысль, что раньше как-то такого не было… И вообще… Но я про это старательно не думаю.

Провожу чуть дрожащими пальцами по растрепавшимся лохмам, и твердо жму звонок на двери.

Нахально подмигиваю в глазок.

И понимающе скалюсь настороженной и, наверно, даже оторопелой тишине за дверью.

Ну что, Эвита, не ожидала? Открывай давай. Говорить будем.

В моей парадигме нет даже варианта, что она может не открыть дверь. Не такая она девушка, чтоб тупо спрятаться за стенкой и сделать вид, что ее нет.

И, когда щелкает замок, я только удовлетворенно киваю.

Эвита стоит на пороге, все в том же мини-платье, которое я потом обязательно сожгу, нахуй, торжественно, прямо во дворе ее дома, потому что нельзя такие платья носить, когда у бабы такие ноги. Это — контрольный выстрел в голову любому встречному мужику. Оторваться же нереально!

У меня взгляд скользит именно так: ступни, босые, красивые пальчики, ноги, ноги, ноги… светлая ткань платья. Острые ключицы в квадратном вырезе, тонкая шея, изящный подбородок, пухлые губы. Глаза. Торкает, словно электричеством бьет.

— Привет, Эвита, — разбойно хрипит голос, а ноги сами делают шаг вперед, за порог, принуждая хозяйку отступить.